Стоя перед зеркалом в ванной комнате, где пару часов назад нашли мертвого Алана, я смотрю на себя и не узнаю этого человека передо мной. Это не я. Без него я – не я. Волосы спутались в что-то непонятное для этого мира, отражая мои мысли в голове, которые с таким же хаосом расположились в моей черепной коробке. Забавно, что даже мои собственные «я» в шоке от происходящего, из-за чего я не слышу от них ничего: ни нравоучений, ни споров, абсолютно ничего. Видимо все тараканы в голове ушли вместе с моим лучшим другом. Быстро поправляю шарф, повязанный вокруг моей шее, и представляю, что это петля, которая приведёт меня к Алану. Мечтать не вредно, и с этими мыслями я выхожу из комнаты. Глаза тут же находят Саманту, которая уставилась в пол. Я знаю, она также разбита, как и я. Всю ночь она не отходила от меня, пока я сидела на полу в ванной на холодном кафеле, застывшая и безжизненная. Пару раз она попыталась оттащить меня в кровать, потому что время давно доходило до четырёх утра, но у неё ничего не выходило. В голове сразу мелькали картинки того, как Алан укладывал меня в кровать после вечеринок в Лондоне, а родителям говорил, что мы долго сидели в библиотеке, готовясь к экзаменам. Вот он – мой лучший друг.
Слышу, как Саманта делает тяжелый вздох, и жду, когда она скажет то, что написано у неё на лице. Но она молчит также, как и я. С минуту мы просто смотрим друг другу в глаза, пока дверь не открывается, и в комнату не заходит Оливер. Привычная для него маска весельчака придурка слетела в тот же миг, когда он узнал последние новости.
Он откашливается, думая, что мы в состоянии гипноза смотрим на него, и всё, что он скажет, на нас не подействует. Скорее всего, это именно так.
– Машина уже приехала, вы выходите или останетесь здесь? – хрипло говорит он, смотря на меня. Он понимает, что из присутствующих я разбита больше всех.
Саманта кивает и встаёт с кровати, поправляя длинную чёрную юбку. В начале года она говорила мне, как ненавидит этот цвет, потому что он ассоциируется у неё с похоронами её деда. Насколько ей сейчас тяжело хоронить второго человека в своей жизни и знать, что он будет не последним. Мне хотелось спросить у неё это, потому что я впервые на таком мероприятии, но я не могла найти нужных слов, а звуки не хотели исходить из моего горла.
Оливер молча покидает комнату. Сам доходит до двери и оборачивается в мою сторону. Может, она ожидает того, что я тоже должна выйти? Сейчас я думаю, что это худшее решение в жизни. Здесь, в комнатке, я словно в куполе. Который, покинув, мне придётся принять неизбежное.
– Тебе больно, – шепчет она. Первая слеза катится по её щеке, и я замечаю, что сегодня она не накрашена. Хотя обычно она наносила хотя бы пудру, считая, что так она создаёт щит. Видимо, её броня раскололась так же, как и у нас всех.
Горло саднит, потому что со вчерашнего дня я не пила и не говорила.
– Больно, – я не подтверждаю её слова. Она прекрасно все знает. Здесь совершенно другой подтекст, который понимаем только мы.
Новый вихрь слёз накатывает на неё, из-за чего она поднимает голову вверх, пытаясь загнать их обратно. Стоит ли говорить, что вчера я делала то же самое, но ничего не помогло. Единственное верное решение – дождаться, пока слёзы кончатся, что сделала я.
– Я хотела рассказать тебе ещё вчера, но все мы были так убиты горем, а особенно ты, что я просто не нашла в себе сил разбить тебя ещё больше.
– Что ты хотела сказать мне, Саманта? – настойчиво спрашиваю я. Всё, что касается Алана, я хочу знать и буду знать. Потому что это единственное, что осталось от него. Единственное, что может объяснить его поступок, чем он руководствовался.
Она сглатывает.
– Я, правда, не знала…
– Не тяни. Мне плевать на всю эту хрень с «знала» или «не знала». Скажи мне, и мы поедем, – нетерпеливо ворчу я, чувствуя, как паника во мне нарастает. Я знаю, что услышу сейчас. И это убьёт меня ещё больше.
– В баре недалеко отсюда работает мой друг Келтон, он позвонил мне вчера вечером, когда я была неподалёку.
По телу промаршировали множество мурашек, а пот уже катился вниз по спине.
– Что он сказал тебе? – моё сердце сейчас бьется быстрее, чем у любого человека.
Я вижу, как маска боли, сочувствия и стыда застывает на лице Саманты, но я не могу попросить её остановиться.
– Он сказал, что мой друг сидит в баре, напиваясь до отвала башки, смотрит на фотографию какой-то блонди и говорит с ней, периодически целуя фото. Он также рассказал, что этот парень нарвался на парочку в чёрных косухах и после того, как они надрали ему зад, он ушёл куда-то в сторону кампуса, – слёзы вновь хлынули из её глаз, она практически падает мне в ноги, – я знала, что это Алан, а на фото ты. Нетрудно было догадаться. Но я решила, что вы сами с этим разберётесь. Прости меня, Боже, Грейс. Если бы я только знала…