Оставив дом бабушки и дедушки с тем, что мне нужно подумать, я вновь попадают под морозную вьюгу, бьющую в лицо, но я выбираю не такси, а идти пешком в надежде на то, что свалюсь с ног с болезнью, которая убьёт меня, ведь будущая жизнь не сулит быть сладкой.
Чемодан быстро забивается, и всё это время я реву. Слёзы бьют ключом из глаз. Я не могу остановиться, да и зачем? Я выплакиваю свою боль, потому что у меня нет другого выхода. И всё, о чём я могу думать – Диего. Ночи с ним. Дни с ним. Завтраки. Ужины. Тренировки. Свидания. Ссоры. Всё это огромным камнем давит на мою голову, благодаря чему я иду в свой собственный ад. Он будет ненавидеть меня, но со своей стороны я буду знать, что он счастлив и свободен. Буду знать, что руки моего отца никогда не дотянутся до него, потому что я собираюсь выставить условия, которые раз и навсегда лишат его этой возможности. Лишь в этом я нахожу утешение и оправдание своему поступку.
По пути, я заезжаю в университет и проскальзываю в тренерскую, дверь, в которую открыта. Пустой кабинет напоминает мне о втором разе. Закрывая глаза, я трясущимися руками кладу письмо на стол Диего под тактический план, который мы делали вместе. Когда люди говорят о том, как тяжело тем, кого оставили, они не думают о том, как тяжело тем, кто оставляет. Но я скажу: тем, кто должен оставить свой свет, свою жизнь, своё сердце, свою душу в виде другого человека – ещё хуже. Я знаю это по себе. Нет ничего хуже, чем вырывать собственное сердце из груди. Нет ничего хуже, чем отказываться от самого себя. А именно это чувство того, что ты мертв внутри, ощущает человек, который оставляет.
Телефон пятый раз верещит у меня в кармане, но я уже знаю, что это Оливер или Саманта, которые звонили до этого. Достав мобильник, я хочу отключить его, пока колёса чемодана стучат позади, но застываю. Одно имя из пяти букв способно заставить моё и без того распотрошенное сердце вновь разбиться. Жду, когда Диего скинет вызов, чтобы написать ему, но он вновь звонит. Я всё же дожидаюсь того момента, когда экран тухнет и быстро набираю слова: «Всё будет хорошо. Я люблю тебя». Мне больше нечего сказать, и я успеваю нажать кнопку отправить до того, как телефон выхватывают из моих рук. В следующую секунду он падает на плитку, а каблук отца впивается в экран.
– Правильный выбор, Грейси, – скалится отец, позади которого стоит Арчер и мама, только первый не в таком радужном настроении, как мама. Брови Арчера сведены на переносице, он явно гадает, почему я пришла.
– Не один ты ставишь тут условия, – сухо говорю я, впиваясь глазами в отца, – и если ты настолько глуп для того, чтобы не знать о возможности резервного копирования или простой памяти, где имена и номера наизусть, то тебе стоит поправить мозги.
– А у тебя есть выбор? – бросает он, игнорируя мои слова об облаке.
– А у Иви он разве был?
Моё упоминание сестры не остаётся бесследным. Лицо отца вмиг приобретает багровый оттенок. Он явно ведёт дебаты внутри себя. Спустя минуту, он надевает маску равнодушия.
– Какие к чёрту условия ты ещё придумала?
– Ты никогда не тронешь Диего. Ты забудешь о нём и о его семье.
– Иначе что?
– Иначе тебе придётся заводить третьего ребёнка. И не факт, что он не станет Иви или мной.
– Дальше что?
– Ты меня слышал?
– Я соблюдаю твои условия до тех пор, пока ты соблюдаешь мои, – шипит он, создавая спокойный вид, словно мы болтаем по душам, – твои бродяжные друзья отправляются туда же.
Ничего не отвечая, я глотаю ком и следую за родителями, которые довольные собой, вышагивают по аэропорту считая остальных пассажиров за челядь и грязь под ногами. Арчер не торопится догонять их, он идёт в ногу со мной, в то время как я хочу избавить себя от его лица. Неизвестно, сколько ещё я должна буду видеть его в своей жизни, и портить отношения с человеком, который когда-то, но поддерживал меня – не лучшая идея, кроме того, у меня больше никого нет.
Каждая минута моей жизни теперь напоминает пытку и растягивается в вечность. Кажется, что время оцепенело, оно больше не бежит вперёд, как делало это тогда, когда я проводила его наедине с Диего. Я больше никогда не коснусь его, а он меня. Я больше никогда не услышу его голос. Я больше не имею права связываться с ним, иначе собственноручно поставлю крест на его жизни.