Принцесса выглядела совсем молоденькой, но очень аккуратной. Сейчас, в личных покоях, а не на ристалище, в спокойной обстановке, Домерик разглядел ее куда лучше. И с чего она его так поразила? Лет двенадцать, самое большое, тринадцать*. Конечно, она была еще девочкой, немного наивной и смешной от того, что хотела казаться старше. Вот только принцесса имела все шансы вырасти в прекрасную девушку. Наверное, поэтому она ему так и понравилась.
Одежды принцессы поражали богатством и качеством. Сама она сидела на небольшом диванчике, и ее со всех сторон окружали фрейлины и придворные дамы. Они украдкой переговаривались и посмеивались, глядя на Болтона. Вместе с принцессой присутствовала и ее мать — похоже, и королева решила немного развлечься и послушать музыку.
Домерик на миг растерялся, увидев такое блистательное общество. Королева, ее дочка и придворные дамы — никогда прежде ему не доводилось выступать перед такой публикой.
— Проходите, сир Болтон, — королева, находившаяся в центре, улыбнулась. Ее улыбка выглядела очень приветливой и милой, но глаза оставались холодными. Она и на турнире поразила Домерика своей красотой, но сейчас казалась неотразимой. Зеленое платье удивительно констатировало с золотом ее волос. Глаза Домерика так и норовили остановиться в вырезе, который открывал верхнюю часть роскошной груди.
Королева Серсея, безусловно знала, какое воздействие оказывает на мужчин. Она загадочно улыбнулась и отпила вина.
— Благодарю, это честь для меня, ваше величество, — несмотря на волнение, Домерик постарался собраться. В открытое окно беспрепятственно проникал свежий воздух. На столе стояли фрукты и вино. Его стражники остались за дверьми, а вот Озрик Лайтфут попеременно краснел и бледнел, когда кто-то из дам или девушек к нему обращались. А они специально начали поддразнивать его, от чего оруженосец смутился еще больше.
Домерик глубоко вздохнул и настроил арфу. Он начал с лирической «песни о Дженни из Старых камней и принце Стрекоз». Там рассказывалось о трагической любви простой девушки и принца Дункана.
Кажется, дамам, несмотря на то, что они наверняка ее раньше слышали, и не один раз, она понравилась. Мирцеле, так точно.
Вторая песня называлась «Ты будешь спать, любовь моя», и они пели ее с кузеном по дороге в Кархолд. Домерик пел неплохо, да и на голос со слухом было грех жаловаться, но он твердо знал, что никогда ему не стать известным менестрелем. И со славой Рейгара Таргариена не ему соперничать.
По лицу королевы Серсеи было видно, что она привыкла слушать куда более звонких певцов. А вот Мирцеллу и ее окружение все как будто устраивало.
Он начал замечать, что королева немного заскучала. Она все чаще смотрела в окно. Не дожидаясь, когда об этом скажут, он сам решил закругляться.
— И последняя, ваша милость, «Рейны из Кастамере», — сказал молодой рыцарь. Песню посоветовал отец, добавив, что она всегда по сердцу тем, в ком течет кровь Ланнистеров.
С чего бы мне, — сказал тот лорд, —
Склоняться пред тобой?
На стяге твоем такой же кот,
Лишь только цвет другой.
— Прекрасно, — заметила королева, когда он закончил, и последний отзвук струн затих. — Тебе понравилось, моя дорогая?
— Очень понравилось, матушка. Спасибо вам, сир Домерик.
— Мне самому доставило несоизмеримое удовольствие петь перед такими дамами.
— Вы умело говорите комплименты, — королева улыбнулась. — Что бы вы хотели получить в знак нашей признательности?
— Ничего. Петь для вас — уже награда.
— И все же, — настояла королева.
— На ваш выбор, ваше величество.
— Тогда… Мирцелла, подари молодому рыцарю брошь.
Принцесса встала и подошла. Домерик впервые видел ее так близко. Золотистые волосы принцессы светились, а бездонное зеленые глаза смотрели с восторгом и интересом. Эх, жаль, что она такая мелкая!
— Вот, возьмите, — принцесса отцепила от своего платья золотую брошь в виде стрекозы с глазами из драгоценных камней и золотистым туловищем.
— Я буду хранить её, как самую великую ценность, — Домерик поклонился.
— Оз, пойди и разыщи Энгая! — приказал Домерик. Они как раз решили перекусить с друзьями и сейчас ели жареную утку с луковой подливой, хлебом и овощами. До отплытия «Стервы» оставалось несколько часов, и парень решил, что успеет сделать еще кое-что.
— Кого, сир? — не понял Лайтфут.
— Лучника Энгая. Тот, что вчера выиграл соревнование стрелков!
— А, теперь понял, — парень кивнул и покинул шатер.
— Зачем тебе Энгай? — лениво поинтересовался Микель, захрустев огурцом.
— Хочу позвать к себе на службу.
— Неплохая идея, — оценил Русе.
Озрик отсутствовал больше часа. Наконец он прибежал и сообщил, что Энгай нашелся в борделе.
— Кто со мной? — спросил Домерик, застегивая на поясе ремень с мечом.
— Я в деле, — кивнул Русе, а братья Рисвеллы отказались, сославшись на то, что надо увидеть отца.
Захватив для солидности Малыша Тома, в сопровождении Рисвелла, Домерик отправился в город. Лайтфут показывал дорогу.
Как оруженосец и сказал, Энгай находился в борделе Катаи на Шелковой улице. Здесь жили богатые люди, и попасть в такое место мог далеко не каждый.
— Кажется, наш славный лучник начал пропивать выигрыш, — заметил Русе, осматривая улицу и здание борделя. Оно было двухэтажным. Первый этаж каменный, а второй деревянный. В одном из углов торчала красная башенка, а стекла в окнах были разноцветными и сверкали на солнце наподобие радуги.
Домерик ничего не сказал и прошел в дверь. Над ней висел фонарь в виде шара из позолоченного металла и розового стекла.
Внутри оказалось красиво. Пахло диковинными специями, а прямо на полу две выложенные мозаикой женщины сплелись в любовных объятиях. Озрик кинул на них взгляд и покраснел.
— Здравствуйте, дорогие гости, — из-за резной перегородки, выполненной в мирийском стиле, вышла высокая темнокожая женщина в просторной и легкой одежде из полупрозрачного шелка. — Что я могу для вас сделать?
— Нам нужно поговорить с твоим клиентом. Его зовут Энгай. Он где-то здесь, — Домерик невольно залюбовался на вырез ее платья, который практически не прикрывал великолепных грудей с темными сосками. В отличие от королевы Серсеи, на эту грудь можно было смотреть и не отворачиваться.
— Да, он здесь, — женщина чарующе улыбнулась. — Но захочет ли он говорить с вами? Мои клиенты не любят, когда их отвлекают. Вы же понимаете?
— Ничего, отвлечется, — возразил Русе. — Скажи, что к нему есть серьезный разговор.
— Я передам, — покачивая бедрами, она сделала несколько шагов и добавила напоследок. — Вы пока подождите в общем зале, сиры.
Катая скрылась за перегородкой. В комнате находилось с десяток девушек — все разные. Светленькие, темненькие, рыженькие, худенькие и толстушки. Одна, с темной кожей, оказалась совершенно лысой, от головы и до лона, и полностью обнаженной. Не считать же одеждой легкие туфельки и браслеты на руках.
Шлюхи принялись негромко перешучиваться. Русе оглядывал их с самым невозмутимым выражением.
— Идемте, Энгай вас ждет, — произнесла вернувшаяся Катая. Домерик последовал за ней, скрывая недовольство. Ему, сыну лорда, приходилось упрашивать простого лучника, чтобы тот его принял!
Энгай — худой, рыжеволосый и веснушчатый юноша полулежал на кровати. Из всей одежды на нем были лишь мятые штаны. Вокруг него находились две девушки и стол, заставленный изысканными блюдами с мясом, фруктами и кувшинами с вином.
— Я Домерик Болтон.
— Да, я помню вас, — Энгай кивнул и даже выпрямился. Он был пьян, но не сильно, так как не забыл об учтивости и добавил. — Сир. Сир Болтон, вы замечательно выступили на турнире. Любо-дорого было смотреть, как в финале вы выбили из седла этого заморского индюка с огненным мечом! — он засмеялся.