Эти пришлые оборотни выбрали для своей новой жизни именно нашу стаю. И рыжеволосая красавица, словно ненароком, то и дело встречалась с Тэвазом в поселении. Не заметить её интерес к моему мужчине было просто невозможно, и это отмечали все. Хотя, тут ещё вопрос: чей именно он мужчина? Точно также все видели, что с Тэвазом творится нечто странное, когда эта девушка по имени Серези находится в пределах его видимости. Он замыкался в себе, становился невосприимчив не только к моим словам, но и словам родных и друзей, обращённых к нему. Он пожирал её глазами, а потом, словно выиграв очередной раунд борьбы с собой, уходил без оглядки, даже если там оставалась я.
Каждый день я вспоминала Олику, и то, как тогда поступил Марин, сразу же отвёзший её от себя и от новой любимой подальше, теперь казалось мне не ужасным предательством, а благородным поступком. По крайней мере, он не заставил её, страдая, наблюдать за развитием их отношений, разрубил связь одним махом. Переживаний мне добавляли и нечаянно подслушанные разговоры о том, что Тэваз зря тянет с разрывом со мной. Все как один сходились во мнении, что долго сопротивляться зову Серези он не сможет и исход в любом случае будет один. В одном из таких обсуждений особенно злорадствовала Сири, хотя, что уж ей-то радоваться этой ситуации, ведь она, как и я, навсегда теряла возможность быть с Тэвазом.
Но я всё ещё упрямо продолжала держаться и бороться за него. Так, как умела, так, как могла. Каждую ночь я отдавалась ему настолько страстно и без остатка, словно это была наша последняя ночь вместе. Я шептала ему о своей любви и благодарила за то счастье, которое он мне подарил. Я делала вид, что не замечаю косых взглядов и перешептываний за моей спиной. Но однажды он просто не пришёл ночевать домой. Всю ночь я металась по дому, не находя себе места. Я порывалась бежать туда, где, как я знала, живёт Серези, но останавливала себя ещё до выхода из дома. А утром я сдалась. Не зная, куда мне идти, я пришла в дом его родителей и попросила разрешения немного пожить у них, пока я не смогу собраться с силами и покинуть это место.
Далая плакала вместе со мной, обнимала меня, называла дочерью и пыталась оправдать его отсутствие этой ночью:
— Кира, он мог уйти в лес! Я знаю, он всегда так делал, когда ему было плохо, — но я лишь мотала головой, закрывая лицо руками и снова рыдая у неё на груди. — Кира, он любит тебя и пытается бороться! Пойми его, ему так сложно сейчас совладать с собой и своими инстинктами. Девочка моя, верь ему.
Этим днём Тэваз не появился. Не знаю, может быть, он был в его доме, который этой ночью я перестала считать и своим тоже. Как не появился и следующей ночью. Тейванс на следующий день говорил, что Тэваза уже два дня никто не видел и не знает, где он. Ещё несколько дней о нём не было вестей. За это время все, кого интересовала наша судьба, уже знали, что я живу у родителей Тэваза и не вернулась в наш с ним дом даже тогда, когда его покинули те две семьи, с которыми мы делили крышу последнее время, переехав в свои только отстроенные дома. Поскольку все эти дни Серези была на виду у всех, мне стало стыдно за свои подозрения, и теперь я переживала уже не о том, что он смог поддаться искушению, а о нём самом. Где же он бродит? Не случилось ли с ним что-нибудь плохое? Может, он попал в какую-нибудь неприятность и просто не может попасть домой или подать о себе весточку? Извела себя окончательно.
Вдруг словно что-то меня подтолкнуло сходить в наш с ним дом. Я даже не знаю, что именно и зачем. Часть своих вещей я уже перенесла в дом Тейванса и Далаи ещё в тот день, когда попросилась жить у них, и пока другие вещи мне были не нужны. На подходе к нашему дому я заметила, что входная дверь наполовину приоткрыта. Подойдя ближе, заглянула внутрь и замерла на пороге. Я увидела Тэваза, сжимающего Серези в объятиях и целующего её. Это не было похоже на тот случай, когда женщина пристаёт к мужчине своими поцелуями, а он пытается от неё отделаться. Нет, он целовал её страстно, долго, гладил руками спину Серези и её затылок. Одна его рука сместилась со спины на грудь девушки, и он начал сжимать её ладонью, от чего та застонала. Вдруг оба почувствовали моё присутствие и посмотрели на меня. Тэваз тут же отшатнулся от рыжеволосой красавицы и сделал движение в мою сторону. Но я убежала.
Бежала, роняя горькие слёзы на землю, отбиваясь от Тэваза, который кинулся вслед за мной. Он пытался меня остановить, что-то говорил, но я ничего не слышала и не воспринимала. Так я добежала до дома родителей и кинулась на кухню за спину Далаи.
— Кира, Кира, пожалуйста, прости меня! — говорил мне Тэваз.
— Ненавижу! Слышишь?! Я ненавижу тебя! Убирайся! Забудь обо мне, я не хочу тебя видеть! — кричала я ему в ответ.
Тэваз попытался подойти ко мне и сжать в объятиях, но я кричала, била его руками, царапалась, отталкивала.
— Не смей трогать меня руками, которыми ты ласкал её!
— Кира, прости меня, я не знаю, что на меня нашло. Это помутнение какое-то. Кира, я не люблю её. Я люблю тебя, детка.
— И не смей говорить мне такие слова ртом, которым ты её целовал! — орала я в ответ, запуская в него посудой, которая попадалась мне под руку.
На наш крик прибежал Тейванс. На пару с Далаей они пытались оттащить Тэваза от меня, Далая же ещё и забирала из моих рук то, что я намеревалась продолжить бросать в её сына.
— Кира, я виноват, я знаю. Но поверь мне, я люблю только тебя. Она не нужна мне! Я обещаю тебе, я выиграю этим летом все Игры, чтобы заслужить право называться твоим мужем. Девочка моя, мне кроме тебя никто не нужен.
Но я ему не верила больше. И что б он сейчас не говорил, никакие заверения в любви меня не успокаивали. В конце концов, Тейванс уговорил Тэваза уйти сейчас и дать мне время успокоиться. Далая попыталась поговорить со мной, но я убежала наверх, в свою комнату. Больше не хотелось плакать. Зато появилась решимость убраться отсюда. Пользуясь тем, что меня оставили в покое, я собрала в сумку запасную пару брюк и рубаху, свои ножи и арбалет, зажигалку — её мне дал Санриэль когда-то. Не смогла найти флягу для воды, потом вспомнила, что оставила её в том доме. Ничего, и без неё справлюсь. Тут же в сумке был и кошель, в котором ещё оставалось немного денег. Их я тоже специально взяла раньше, ещё после того, как Тэваз не ночевал дома.
Дождавшись глубокой ночи, я, открыв дверь своей комнаты, прислушивалась к звукам дома. Не услышав ничего, подумала, что родители Тэваза уже спят. Старалась спускаться вниз как можно тише, проклиная в темноте способность оборотней хорошо ориентироваться ночью. Тихо-тихо я открыла входную дверь и выскользнула на улицу. Направилась к выходу из поселения, туда, где была дорога к Сармидосу. Свою лошадку я брать не рискнула, потому что тут все кони находились в одном общем загоне и идти туда сейчас, означало бы поднять шум на всю деревню. Уж лучше пешком попытаюсь скрыться.
Весь остаток ночи я шла по дороге, боясь сойти с неё в лес и заблудиться там в потёмках. Но с первыми признаками рассвета оставила дорогу. Я примерно помнила направление и теперь шла в чаще леса метрах в двухстах от дороги. Таким образом я рассчитывала обмануть Тэваза, если он вдруг отправится на мои поиски. Шла я без остановок, иногда собирала росу с листьев кустарников, чтобы выпить её. По пути же срывала ягоды — Тэваз научил меня, какие можно есть, а какие — нет. Но чувство голода и усталость уже начали брать своё. Короче, я продолжала движение только на силе духа и желании никогда больше не встречаться с ним. К ночи я сделала первую остановку. Улеглась спать, укутавшись в куртку, прямо на землю. Костёр не разжигала, чтобы не привлекать к себе внимание. Проспала я не долго, судя по тому, что, когда открыла глаза, было всё ещё темно и только луна, висящая высоко в небе, давала возможность видеть пространство вокруг. Я поднялась и пошла снова к дороге, — ночью буду идти по ней, чтобы не заблудиться, а днём — в глубине леса.