И. Вергасов
Я хорошо её помню: высокую, худую, с немного удивленным взглядом карих глаз, с маленьким личиком. (Руки — плети, длинная шея. «Девка костяшками гремит», — говорили остряки.)
Встречу её и пожалею: «Как это угораздило её оказаться среди нас. Согнётся в два счета!»
Штурмовали мы распроклятый коушанский гарнизон и — который раз! — попали в беду: заперли фрицы нам выходы в горы и жмут к пропасти.
Мы бежали под огнём карателей вдоль берега горной речки. Пуля догнала командира взвода партизанского отряда лейтенанта Мощенко. Он слетел с крутого берега в ледяную воду.
Наташа замыкала нашу колонну и всё видела. Она бросилась за лейтенантом, не успев крикнуть нам.
Добрались мы до лагеря — ни Наташи, ни лейтенанта. Начали искать. Разведчики чуть ли не в самый Коуш заглядывали, но никаких следов пропавших... Наташе и лейтенанту Мощенко отвели строки в рапорте, в которых говорилось о мертвых или пропавших без вести.
...Наташа успела оттащить раненого в густой кизильник. Когда тревога улеглась, она осмотрела раны, обнаружила открытый перелом предплечья, сквозной пулевой прострел, кровоизлияние в брюшную полость. Перевязала и подтащила лейтенанта к воде, окунула головой, но сознание к нему не возвращалось, хотя сердце билось гулко.
Лейтенант был грузным, и всё-таки Наташа взвалила его на спину и начала продвигаться со своей ношей по руслу реки, вдоль самой воды, на четвереньках.
До отряда одиннадцать километров, два перевала, поперек троп лежат подгнившие буреломы.
Наташа ползла. Ни помощников, ни еды, одна лишь слабая надежда: встретить наших.
Нет свидетелей её мук, отчаяния, мужества... Трудно, невозможно представить, как эта худенькая девушка, шатавшаяся от горного ветра, волокла человека чуть не в два раза тяжелее себя. Но она волокла, может быть, давно потеряв счет времени. Часовой на посту вздрогнул: что-то непонятное карабкалось к его посту: изодранное, в лохмотьях... Он дал сигнал тревоги. Пулей вылетел к посту дежурный взвод. Партизаны подняли человека-скелет с огромными трагическими глазами и седыми косами...
— Это же Наташа! — ахнул часовой. Глаза её долго и безжизненно смотрели на партизан, а потом наполнились слезами:
— Ребята... Он живой, — она вытянула руку, ободранную до костей. — Я, я, кажется, умираю... Через час её не стало.
Мощенко из санитарной землянки вернулся спустя два месяца и стал в строй. Ему было двадцать два года, но и он поседел.
С. Маршак
Разговор с внуком
Позвал я внука со двора
К открытому окну:
— Во что идет у вас игра?
— В подводную войну!
— В войну? К чему тебе война?
Послушай, командир:
Война народам не нужна.
Играйте лучше в мир.
Ушел он, выслушав ответ.
Потом пришел опять
И тихо спрашивает: — Дед,
А как же в мир играть?
Ловя известья, что с утра
Передавал эфир,
Я думал: перестать пора
Играть с войной, чтоб детвора
Играть училась в мир!
Л. Кассиль
Хвастались фашисты: — Возьмем Москву, устроим там свой парад и прошагаем по Красной площади с нашими знамёнами. А к тому времени, когда фашисты напали на нашу страну, они уже силой захватили много других стран. И подняли над чужими землями свои фашистские флаги, на которых извивался страшный криволапый крест, похожий на паука. Горе и смерть несли людям эти знамёна. Там, где они развевались, текли слёзы и кровь.
Вот с этими паучьими знамёнами и задумали фашисты пройтись по Красной площади в нашей Москве.
Ну что ж! Повидали мы эти знамёна на Красной площади. Повидали! Только как и когда?
Война подходила к концу. И вот наконец пришло желанное время, о котором мы мечтали четыре года, с того самого дня, как вступили на нашу землю враги. Повели наши солдаты последний бой, чтобы кончить войну и поднять над главным зданием города Берлина Красное знамя.
Четыре года, днями и ночами, по долгим тяжёлым дорогам войны несли сквозь огонь наши солдаты это знамя. И везде, где появлялось оно, люди радовались ему и встречали его с лаской и почетом. Потому что все знали: это — доброе знамя! Оно несёт людям свободу и счастье.
Но ни за что не хотели фашисты, чтобы Красное знамя поднялось над Берлином. Отчаянно палили из винтовок, автоматов и пушек, старались не подпустить советских солдат к главному зданию города.