О младшем сыне забыли на целых двадцать лет.
В шестьдесят первом году мой отец случайно зашел на центральный телеграф. Разговорился с одной из чиновниц. Узнал, что здесь имеются адреса и телефоны всех европейских столиц. Раскрыл телефонную книгу Брюсселя. И немедленно обнаружил свою довольно редкую фамилию…
– Я могу заказать разговор?
– Разумеется, – был ответ.
Через три минуты дали Брюссель. Знакомый голос четко произнес:
– Хелло!
– Леопольд! – закричал мой отец.
– Подожди, Додик, – сказал Леопольд, – я выключу телевизион…
Братья начали переписываться.
Леопольд писал, что у него сеть жена Хелена, сын Романо и дочь Моник. А также пудель, которого зовут Игорь. Что у него "свое дело". Что он торгует пишущими машинками и бумагой. Что бумага дорожает, и это его вполне устраивает. Что инфляция тем не менее почти разорила его.
Свою бедность Леопольд изображал так:
"Мои дома нуждаются в ремонте. Автомобильный парк не обновлялся четыре года…"
Письма моего отца звучали куда более радужно: "…Я – литератор и режиссер. Живу в небольшой уютной квартире. (Он имел в виду свою перегороженную фанерой комнатушку.) Моя жена уехала на машине в Прибалтику. (Действительно, жена моего отца ездила на профсоюзном автобусе в Ригу за колготками.) А что такое инфляция, я даже не знаю…"
Мой отец завалил Леопольда сувенирами. Отослал ему целую флотилию деревянных ложек и мисок. Мельхиоровую копию самовара, принадлежавшего Льву Толстому. Несколько фигурок из уральских самоцветов. Юбилейное издание "Кобзаря" Шевченко размером с надгробную плиту. А также изделие под названием "Ковчежец бронзированный".
Леопольд откликнулся белоснежным носовым платком в красивой упаковке.
Затем выслал отцу трикотажную майку с надписью "Эдди Шапиро – колеса и покрышки". Мой отец не сдавался. Он позвонил знакомому инструктору горкома. Раздобыл по блату уникальный сувенир. А именно – сахарную голову килограммов на восемь. В голубой сатинированной бумаге. Этакий снаряд шести дюймового калибра. И надпись с ятями: "Торговый дом купца первой гильдии Елпидифора Фомина".
Знакомого инструктора пришлось напоить коньяком. Уникальный сувенир был выслан Леопольду.
Через два месяца – извещение на посылку. Вес – десять с половиной килограммов. Пошлина – шестьдесят восемь рублей, Мой отец необычайно возбудился. Идя на почту, фантазировал:
"Магнитофон… Дубленка… Виски…"
– Сколько, по-твоему, весит дубленка?
– Килограмма три, – отвечал я.
– Значит, он выслал три дубленки…
Служащий Главпочтамта вынес тяжелый ящик.
– Возьмем такси, – сказал отец.
Наконец мы приехали домой. Отец, нервно посмеиваясь, достал стамеску. Фанерная крышка с визгом отделилась.
– Идиот! – простонал мой отец.
В ящике мы обнаружили десять килограммов желтоватого сахарного песку…
Через восемь лет нам с матерью пришлось эмигрировать. Мы оказались в Австрии. Хозяин гостиницы Рейнхард был очень любезен по отношению к нам. Каждое утро нам подавали чай с теплыми булочками и джемом. Каждое утро хозяин неизменно спрашивал:
– Желаешь рюмку водки?..
Кроме того, он дал нам радиоприемник и электрический тостер.
По вечерам мы иногда беседовали с ним.
Я узнал, что Рейнхард перебрался из Восточного сектора на Запад. Что он
– инженер-строитель. Что работа в гостинице тяготит его, хоть и приносит немалый доход…
– Ты женат? – спросил я.
– Эрика живет в Зальцбурге.
– Есть мнение, что брак на грани развода самый долговечный.
– Я уже перешел эту грань. И все-таки женат… Ты удивлен?
– Нет. – сказал я.
– Ты состоял в партии?
– Нет.
– А в молодежном союзе?
– Да. Это получилось автоматически.
– Я понимаю. Тебе нравится Запад?
– После тюрьмы мне все нравится.
– Мой отец был арестован в сороковом году. Он называл Гитлера "браун швайне".
– Он был коммунист?
– Нет. Он не был комми. И даже не был красным. Просто – образованный человек. Знал латынь… Ты знаешь латынь?
– Нет.
–И я не знаю. И мои дети не будут знать. А жаль… Я думаю, латынь и Род Стюарт несовместимы.
– Кто такой Род Стюарт? – Шизофреник с гитарой. Желаешь рюмку водки?
– Давай.
– Я принесу сэндвичи.
– Это лишнее.
– Ты прав…
Из Вены я написал Леопольду. Мой дядя позвонил в гостиницу. Сказал, что прилетит в конце недели. Точнее – в субботу. Остановится в "Колизеуме". Просит меня в субботу не завтракать.
– Я угощу тебя в хорошем ресторане, – сказал он…
Рано утром я сидел в холле "Колизеума". Выглядела эта гостиница куда шикарнее нашей. По залу разгуливали изысканные собаки. Гардеробщик был похож на киноактера.