снова. Ничего от мамы. Ничего от Джоша.
Я осторожно взяла телефон из ее руки и перезвонила по последнему набранному номеру. Это
был мой номер… номер Эллы. Звонок ушел на голосовой почтовый ящик, и мой лишенный
энтузиазма голос попросил звонившего оставить сообщение. Мама набрала мой номер пятнадцать
раз за последний день – наверняка чтобы просто услышать отдаленное эхо моего голоса.
– Прости, – прошептала я, кладя телефон на пол рядом с ней.
Я ушла. Будить ее сейчас было бессмысленно. Я не была готова справиться с ее слезами.
Я уже освоилась с гардеробом Мэдди и знала, что рубашки она вешала на левой стороне,
сначала – сезон, потом цвет. Джинсы висели на средней вешалке, за юбками и платьями. Туфли и
сапоги были аккуратно сложены в их оригинальных коробках. И справа в дальнем конце, за
куртками, были ее вечерние платья.
Я начала оттуда. Три коротких черных платья, длинное и блестящее красное с верхом,
который я бы и верхом-то не назвала, и вот – я нашла то, что подходило случаю. Платье было темного
кремового цвета, не коричневое и не цвета загара, но я подумала, что цветовая гамма у кремового и
коричневого одна, так что, кажется, из затруднения я все-таки вышла.
С обувью была другая история. Платье было не новое, так что я решила, что обувь под цвет
наверняка будет стоять где-то в задней части шкафа. Мэдди редко носила старую обувь. Я села,
скрестив ноги, напротив нее шкафа и начала перебирать коробки. Красные туфли, черные блестящие
балетки, какая-то похожая на сандалии и сапоги одновременно вещь. Все не подходило. Мне нужна
обувь кремового цвета или что-то похожее. Честно, я бы даже на шлепанцы согласилась.
Я вытащила еще одну коробку, практически на сто процентов уверенная в том, что это
92
LOVEINBOOKS
очередные не подходящие по цвету туфли, завернутые в папиросную бумагу. Открыла крышку,
протянула руку – и наткнулась на стопку бумаги. Я узнала первый лист – это был рисунок, который я
нарисовала несколько лет назад, когда мы еще были в средней школе.
Обычная роза, ее тернистый стебель был обвит вокруг человеческой руки. Под рисунком
лежала открытка на день рождения, которую я подарила Мэдди в прошлом году. Мою она мне
подарила через три дня. Сказала, что забыла ее в школе или что-то такое. Она сохранила каждый
тест, который я за нее выполняла, копии рисунков, с которыми я выигрывала конкурсы. Тут были все
двенадцать ежегодных школьных фотографий – все они лежали тут, в коробке из-под обуви.
Столько заметок, записок и фотографий – и ничего о ней. Здесь не было ни слова о Мэдди
Лоутон. Эта коробка была обо мне.
Мне стало интересно, как долго она все это собирала. Я стала рыться в бумагах, решив, что
самое старое будет внизу. Последняя бумажка оказалась тонкая, слишком легкая, чтобы быть
фотографией или еще одним из моих рисунков. Осторожно, чтобы не порвать, я вытащила ее и
аккуратно развернула. Это была статья из местной газеты о нашей школьной команде по хоккею на
траве. Она вышла в свет на следующий день после того, как Крэнстон-Хай вылетели из дивизиона.
Согласно статье, причина того, что девочки проиграли, была проста – Молли Крейер, один из лучших
вратарей в штате, не вышла на поле.
Отставив коробку в сторону, я стала читать. В статье не было сказано, почему она не играла.
Не было ни слова о положительном результате теста на наркотики за день до игры или о том, что ее
вышибли из команды на оставшуюся часть сезона. Если бы играла Молли, писал автор статьи,
школьная команда Крэнстон-Хай выиграла бы этот матч. Несколько строк вниз – и все стало
слишком настоящим, слишком близким к реальности. Мэдди выделила маркером свое имя,
подчеркнула каждый из своих потерянных мячей, но не тронула те места, где говорилось о девяти
мячах, которые она не пропустила.
Я переместилась на кровать и выгребла из коробки все, что там было, отодвинув в сторону
заметки обо мне, пока там не осталось только то, то касалось Молли. Там была еще одна вырезка –
выдержка из полицейского протокола. Как оказалось, за два дня до матча в доме Алекса была
вечеринка, и соседи из-за сильного шума вызвали полицию. Еще было письмо от директора
спортивной секции с разъяснением дисциплинарных мер в отношении члена команды по хоккею на
траве, провалившего случайный тест на наркотики. Внизу лежала фотография моей сестры и Молли,