Хорри подошел к Мусе и протянул ей вырезанного из дерева северного оленя. Сколько часов провел Хорри, готовя эту игрушку?! Он резал ее своим острым охотничьим ножом, прячась в сарае и в глухих уголках сада. Он тер оленя наждачной шкуркой, он оглаживал его кусочком замши, и вот он дарит его сейчас Мусе - этого гордого дикого оленя с выпяченною грудью, с сухой закинутой назад головой, увенчанной ветвистыми, тяжелыми рогами.
- Олень! - говорит Муся восторженно.- Какой хорошенький! - И тянется к игрушке.
- А зачем тебе его олень? - вдруг говорит Пинька.- Ничего тебе от него не надо.
И Муся растерянно переводит глаза с оленя на Хорри и внезапно отталкивает его руку.
- Не надо! Мне ничего от тебя не надо! Ничего! - повторяет она за Пинькой, прячет лицо в подушку и горько плачет.
Таня и Лиля начинают ее утешать. Юра, ткнув кулаком Пиньку, бросается к Хорри, а тот вдруг швыряет оленя на пол и топчет его ногами. Отлетают стройные ноги, с хрустом ломаются ветвистые рога, а Хорри все топчет и топчет его ногами, и слезы потоком льются по его смуглому лицу.
- Что ты?! Что ты делаешь? - пытается остановить его Лиля.
- Если олень или человек никому не нужен,- его надо убить! срывающимся голосом говорит Хорри.
Вот и нет оленя... Только безобразные обломки валяются на полу.
Ребята не смотрят друг на друга. И только Лиля говорит дрогнувшим голосом:
- Стыдно вам. Это ведь не Хорри...
22. Друзья пришли
Друзья пришли совсем не так, как их ждали ребята. Не стройным отрядом со знаменами и пулеметами, как думал Юра, не ползком, замаскированные зелеными кустами, как заверял Пинька, а просто в сумерки, когда солнце скрылось за лесом, тихо отворилась дверь и на пороге, показались две фигуры. Высокий, широкоплечий человек с двумя ружьями, закинутыми за левое плечо, поддерживал, обняв за плечи, тоненького юношу с бледным, до синевы, лицом. У юноши подгибались колени, он то и дело повисал на руке своего спутника, глаза его то прикрывались, то смотрели невидящим взглядом. Он держался рукой за бедро, и через его пальцы, как красная ленточка, набегала струйка крови.
Это было так неожиданно, что в первый момент никто не двинулся с места, потом вдруг Анна Матвеевна шагнула вперед и прошептала чуть слышно:
- Николай Петрович...
- Что? - неопределенно протянул вошедший.- Вы мне говорите?
- Николай Петрович, милый! - лихорадочно заговорила Анна Матвеевна.
- Подождите, мамаша,- помогите-ка мне посадить его.
И тут только ребята бросились к нему, оттеснили Анну Матвеевну, подтянули кресло и стали бережно усаживать раненого. Он уже не стоял на ногах, начал бредить, пытался бороться с облепившими его ребятами. Его спутнику и Василию Игнатьевичу было трудно справиться с ним, возбужденным и бредящим. Тогда Лиля открыла дверь в комнату Геры.
- Гера, иди помоги!
Гера вошел и остановился на пороге; он восторженно смотрел на пришедших, шагнул было вперед...
- Стой! - властно бросил мужчина с винтовкой и внимательно оглядел Геру, задержался взглядом на его сапогах и вдруг, багрово покраснев, проронил:
- Так... Ну пока помогай...
Все обратили внимание на это.
- Видишь, Пинька, как им трудно притворяться! Начальник даже покраснел весь. А надо. Это кон-спи-рация,- зашептал Юра.- Правда, Костик?
Костик согласно кивнул:
- Ага.
С помощью Геры легко справились с раненым. Он бессильно затих, откинувшись на спинку кресла.
- Вот,- сказал начальник, вытирая пот со лба,- шли к вам и не убереглись - ранен. Зовите его... ну, хотя бы Сережа. А Николай Петрович,он пристально посмотрел в глаза Анне Матвеевне,- Николай Петрович давно убит. Вы спутали меня с ним, мамаша. Мы действительно... похожи. А меня зовут - дядя Миша. Вы поняли меня, мамаша?
Анна Матвеевна открыла было рот, хотела что-то сказать, но Василий Игнатьевич сильно дернул ее за передник.
- Да, поняли,- ответил он за нее.
- Так вот,- продолжал дядя Миша,- надо человека уложить, перевязать, спрятать пока, чтобы никто о нем ничего не узнал. Кто может за ним ухаживать?
- Лиля,- быстро сказал Гера.- Не беспокойтесь, дядя Миша, она все сумеет, она очень хорошо перевязывает.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Таня.
- Да уж знаю...
- А куда же вы его уложите? - Дядя Миша значительно поглядел на Лилю,здесь ему шумно будет.
- Его спрятать нужно,- прошептала Таня.
Лиля как будто бы совсем не волновалась. Можно было подумать, что ей не раз приходилось перевязывать и прятать раненых людей.
- Я понимаю,- сказала она,- я сейчас подумаю.
- Мы его в старой баньке уложим,- решила Таня.- Там ему будет спокойнее; это в самом конце усадьбы, около леса.
- Молодец, девушка,- сказал дядя Миша..- Ну-ка, пойдем, я его сам устрою. Куда идти? Вот и товарищ пойдет с нами, а вы оставайтесь, ребята, здесь, не надо лишнего шуму.
Дядя Миша и Василий Игнатьевич, сделав из рук скамеечку, понесли Сережу в старую баньку. Таня сейчас же принялась за дело.
- Возьми, Лиля, простыни, подушку, бинты, марлю. Девочки, принесите чистый тазик, кружку и кувшин воды. Только не суетитесь и делайте все тихо.
Вскоре в бельевую корзину было уложено все необходимое, Таня и Лиля понесли это в баньку, а остальные ребята молча сгрудились вокруг Анны Матвеевны.
Прошло полчаса, час. И вот, наконец, вернулись Таня, Василий Игнатьевич и дядя Миша.
- Ну как? - спросила Анна Матвеевна.
- Уложили,- ответил Василий Игнатьевич,- хорошо устроили и перевязку сделали. У него сейчас Лиля сидит, она действительно ловко все делает.
Старушка недоверчиво поджала губы.
Дядя Миша оглядел ребят и покачал головой:
- Вот вы какими стали... Хуже, чем мы думали... Да, трудно вам...
- Ой, плохо, Михаил...- запнулась Анна Матвеевна.
- Иванович... Иванович...
- Иванович, очень плохо, совсем извелись ребята. Уж мы ждали-ждали...
- Так... так... Ну вот что: мы решили вас отсюда забрать.
Ребята сгрудились около дяди Миши, а он продолжал: - Гитлеровцы в этом лесу появились. Хотели мы вас завтра увести, а теперь вот из-за Сергея на два - три дня задержаться придется. А пока,- дядя Миша оглядел ребят,- вы хлеба в дорогу и нам и вам напеките, мы вам муку принесем...
- А дым? - спросил Леша хмуро.- Мы печку не топим, дыму боимся.
- Как дым замаскировать, я вас научу. Да и печь будете ночью, все не так видно.
И только тут все вдруг зашумели, обрадовались. Обрадовались, что, наконец, пришли друзья, что, наконец, они не одни, а вместе со всеми, со своим народом; а вместе уже не страшно.
Вот дядя Миша и кто-то еще будут думать о них, ребятах. Да, наверное, думали уже. Не они ли присылали и хлеб, и мясо, и лекарство, которое поставило на ноги Мусю?
Дядю Мишу окружили, старались до него дотронуться, погладить по плечу, прижаться к руке. Только Хорри, сжавшись в комок, сидел в углу, и ребята не окликали его, не звали порадоваться вместе.
- А я мастерица хлебы печь,- улыбалась и гордилась Анна Матвеевна.- Во какая мастерица; уж я спеку, уж вы увидите!
- Мы вам много напечем,- утверждала Таня.
- Главное вы мне Сережу сохраните; это такой человек, такой драгоценный человек!
- Мы все сделаем, все, что нужно, всем поможем,- перебивали друг друга ребята.
- О товарище Сергее вы не беспокойтесь,- сказала Анна Матвеевна,- мы хорошо за ним ухаживать будем.
Дядя Миша поглядел на взволнованные лица, на преданные глаза и усмехнулся.
- Ладно, ребятки, я вам верю, вижу, какие вы. Только это не шуточное дело.
- Мы знаем,- сказала Таня, хотя она еще ничего не знала. Узнать ей пришлось позже.
- Ну, до свиданья, ребята, мне сейчас идти надо.
Дядя Миша снова вскинул на плечо обе винтовки.
И тут ребята налетели на него с вопросами, цеплялись за него, удерживали за руки, не давали уходить.
- Дядя Миша, постойте,- говорила Таня,- расскажите нам, что кругом делается, ведь мы как в клетке, как слепые.