Генерал Елизаров, возглавляющий 8-й кавалерийский корпус, двигается к селу Набережные Челны — сообщает, что сопротивление слабое, поэтому иногда удаётся преодолеть по 30-40 километров в сутки. Его задачей является установление контроля на территории южнее Перми, а также подготовка плацдарма для штурма города.
После Самары целями станут Уральск, Уфа, Оренбург — стратегически важные города, которые нужно обязательно взять. Дальше уже освобождение территории Казахстана, который всё это время пребывает в состоянии «ничьей земли» — контроля над ним нет ни у корниловцев, ни у большевиков. Но это фоновые задачи.
Ключевая цель — Транссиб. Брать его будет сложно, но возможно.
— Так что жду вас в Петрограде, Аркадий Петрович, — произнёс Ленин. — До встречи.
— До встречи, товарищ Ленин, — попрощался Аркадий.
Ситуация была благоприятной, додавить мятежников в течение года вполне реально — главное, чтобы не снижалось давление. Люди под давлением склонны совершать ошибки…
*28 марта 1919 года*
В кабинете Ленина было накурено — это постарался Иосиф Виссарионович, сидящий в кресле в углу и дымящий своей трубкой.
На столике рядом с ним лежит початая пачка «Герцеговины Флор» — значит, Сталин уже выработал свои табачные предпочтения. Аркадия вновь охватил приступ психологической зависимости — ему очень захотелось закурить. Но он поборол эту тягу и вернулся к чтению итогового мирного договора.
— Хм… — изрёк он, добравшись до «турецкой части». — То есть, они отдали нам часть Ирана? Как так?
— Изначально мы хотели получить плацдарм в Турции, в виде вилайетов Трабзон и Эрзурум, но британцы и французы на такое не согласились, — ответил Сталин. — Взамен наших претензий в Анатолии они предложили четыре иранских остана — Восточный Азербайджан, Западный Азербайджан, Ардебиль и Гилян. Британские войска уже начали покидать их. Наши войска из Закавказья уже занимают освободившиеся территории.
— Это неплохо, — кивнул Аркадий. — Иранская социалистическая республика?
— Да, — подтвердил Ленин. — Уже кто-то сказал?
— Нет, я просто предположил, — покачал Немиров головой. — Эх, а ведь два вилайета в Турции дали бы нам такие возможности…
Вилайет Трабзон — это почти половина анатолийского побережья Чёрного моря, то есть, сравнительно недалеко от Стамбула. Перспективы были бы впечатляющими: внедрение к самому сердцу Турции, что здорово облегчило бы её захват, в случае чего.
— Но одна дверь закрылась, а другая открылась, — усмехнулся Аркадий. — Иранская монархия слаба…
— И британцам не нравится то, на что им пришлось пойти, — покивал Ленин, отвлёкшийся от записей. — Но им нужно было выбирать между Ираном и Турцией.
Англичанам нужна иранская нефть. У них там большой бизнес, поэтому им будет очень больно и очень обидно, если они утратят его в ходе небольшой социалистической революции. Но давать Советской России выход в Средиземное море — это смерти подобно, поэтому они выбрали чуть меньшее зло.
Немиров продолжил читать текст.
— Чай стынет, — заглянула в кабинет Мария Ильинична, младшая сестра Ленина.
— Скоро будем, — ответил ей Владимир Ильич. — Аркадий Петрович, поторопись.
Согласно тексту, Германия сохраняется единым государством, но от неё отторгаются Эльзас и Лотарингия, Северный Шлезвиг уходит Дании, а часть Западной Пруссии достаётся новообразованной Польше. От Восточной Пруссии отторгают небольшой участок вдоль Балтийского моря, в пользу новообразованной Литвы.
Большая часть территории Литвы находится под контролем Советской России, поэтому Антанта соорудила некое подобие государства на территории южнее Вильно. Теперь этот маленький кусочек и без того маленькой Литвы стал «демократической республикой с законно избранным правительством».
От Германии также откололи Глучинскую область и передали её Чехословакии.
Ещё, в ходе мирной конференции, на базе Версальского договора, учредили Лигу Наций, которая взяла под свой совместный контроль территорию Саара и вольный город Данциг.
Ну и напоследок, в Рейнской области выставили демилитаризованную зону.
— Сценарий расчленения Германии, как я понимаю, не состоялся? — усмехнулся Аркадий.
Маршал Фош хотел, чтобы от этой страны не осталось ничего. Генерал Алексеев писал, что у Фоша есть мечта — вернуться к состоянию Вестфальского мира 1648 года, когда Германия была представлена в виде княжеств, формально объединённых в одно государство.