Выбрать главу

Роботы-пылесосы, телевизоры размером с полстены, персональные компьютеры, смартфоны. Гражданские самолёты, перевозящие сотни людей через океаны, но тут без подробностей. Автомобили, способные разгоняться до двух-трёх сотен километров в час. Полёты в космос.

«Вот охренеют потом читатели, когда всё это начнёт появляться», — глумливо улыбнулся Аркадий.

Но затем он посчитал, что, скорее всего, просто рационализируют. Самолёты уже есть, машины тоже, о роботах на службе людей идея буквально витает в воздухе, о космосе уже давно размышляет и мечтает Циолковский. Компьютеры и смартфоны — а ещё надо понять, что он имел в виду, и не под его ли влиянием это вообще было разработано?

«Обычный человек, живущий в мире будущего, который испытывает трудности, свойственные людям, живущим в этом мире», — начал формулировать сюжет Аркадий. — «Ипотеку надо платить, зубы лечить очень дорого, электромобиль ремонтировать дорого, где взять деньги, как же быть — вой на Луну. Ау-у-у-у!»

Назвать его он решил Олегом.

«Детей нет, но есть налог на бездетность, вычитаемый сразу из зарплаты», — продолжал размышлять Немиров. — «Кругом старики, он сам почти старик, но всё ещё работает, так как государство уже давно отменило социальное обеспечение. Как только станет ясно, что он больше не может пахать, как папа Карло, его упекут в государственный дом для престарелых, где жизнь его официально закончится. Но он крепкий старичок, поэтому ещё побарахтается. Он обязательно выживет».

Вдохновение нахлынуло на него, и он начал набирать текст пролога.

«В каждом нормальном романе должен быть пролог», — подумал он.

*16 сентября 1919 года*

— Ну, наконец-то! — обрадовался Аркадий, когда Дзержинский сошёл на перрон.

Феликс Эдмундович удивился, но быстро взял себя в руки.

— Начинайте! — скомандовал Аркадий.

Оркестр заиграл музыку — симфоническую версию «Первый день осени». Песня эта уже стала неофициальным гимном Революции, причём каждый исполнитель знает, что написал её некий Сергей Бобунец, но кто он и откуда — неизвестно.

Есть множество теорий, начиная от матроса с Авроры, трагически погибшего в ходе сражений после взятия Зимнего, заканчивая Есениным, который не отрицает, но и не подтверждает. Самое главное — ничто не ведёт к Аркадию, который не хотел бы себе такой славы.

«Бобунца тут нет, поэтому пусть будет народной», — подумал он.

Улыбающийся Дзержинский подошёл к нему и крепко пожал руку, после чего с удовольствием слушал недурное исполнение всем известной музыки.

— Трогательно, — произнёс он, когда оркестр закончил играть. — Признателен.

— А как ещё мне встречать избавителя? — обрадованно спросил Аркадий. — Голоден?

— Я в вагоне… — заговорил Феликс Эдмундович.

— Идём, экипаж ждёт, — позвал его Немиров.

Они доехали до здания Совета, но пошли не в зал заседаний, а в столовую, что стояла через дорогу, на углу Пирожковского проспекта.

— Как доехал? — спросил Аркадий, когда они заказали по борщу, по котлете с макаронами.

— Рутинно, — пожал плечами Дзержинский. — Мне опять за тобой доделывать?

— Чего это сразу доделывать? — удивился Аркадий. — У меня всё по регламенту — строили коммунизм всей губернией. Основу заложили, а тебе самую малость оставили — просто достроить…

— Я заметил, что когда ты очень доволен, то превращаешься в весёлого и жизнерадостного человека, — улыбнулся Феликс Эдмундович.

— А кто нет? — вопросил Аркадий.

— Свердлов, например, — ответил Дзержинский.

— Туше, — вздохнул Немиров.

— С контрой разобрался? — уточнил Феликс.

— Обижаешь, — произнёс Аркадий, изобразив обиду. — Они у меня вот здесь все были!

Он сжал кулак и потряс им.

— Верю, — кивнул Дзержинский. — А милиция?

— Образцового порядка, — заверил его Немиров. — Следственный отдел самостоятельно выявил боевую группу эсеров, взявшихся за старое…

Эсеры очень расстроились от того, что их не пустили к кормилу власти, поэтому заняли позицию «против всех». Большевиков многие из них просто ненавидят. Поэтому совершенно неудивительно, что боевая группа, засевшая в доме у Иерусалимского кладбища, задумала убрать военного коменданта и весь его аппарат. Они начиняли бомбы взрывчаткой, причём делали это в самый неудачный момент — в момент милицейской облавы.

Подвал жилого дома взорвался и был погребён первым этажом, в результате чего погибла большая часть боевиков и девятнадцать мирных жителей, живших на этаж выше.