— Да как эта обстановка может стать благоприятной?! — возмутился кайзер.
— Переговоры с большевиками, — ответил Людендорф.
— После того, что мы сделали, они больше не пойдут ни на какие переговоры! — усмехнулся Гинденбург. — Это фарс!
— Наступление будет иметь больший шанс на успех, если мы сможем перебросить с Восточного фронта больше дивизий, — покачал головой Людендорф. — Думаю, после провала операции, мы можем пойти на уступки. В качестве жеста доброй воли мы можем выдать большевикам представителей Центральной Рады — какой нам теперь от них толк? (1)
— Этого будет мало, — произнёс Гинденбург, видевший, что кайзер обдумывает предложение Людендорфа и пришла пора менять позицию. — Нужно что-то большее. Отойти к довоенным границам — это слишком много, но на меньшее они уже не согласятся…
— Никаких территориальных уступок, — твёрдо заявил Вильгельм II. — Пробуйте предлагать какие-то политические преференции или возможность влиять на Королевство Польское. Но на захваченных территориях должны сохраниться лояльные нам правительства.
Кайзер отлично понимал, что лучше всего будет создать буфер между большевиками, соседство с которыми может быть очень опасно, и его империей. Но главный его резон был в том, чтобы не отдать завоёванные кровью территории — его не поймёт собственный народ, если он будет возвращать захваченное. И кому? Революционерам?
— Мы обдумаем возможные решения, — пообещал Людендорф.
Гинденбург лишь поморщился. Провал «Фаустшлага» — это и его провал в том числе. Сейчас можно валить всё на попавшего в плен Макса Гофмана, но в генштабе прекрасно знают, чей это был протеже…
*17 марта 1918 года*
— А они что у нас забыли, Владимир Ильич? — спросил Аркадий удивлённо. — У них же, вроде бы, всё хорошо?
— Я сам удивлён, Аркадий Петрович, — развёл Ленин руками. — Но меня страстно зазывают на приватную беседу сразу оба посла. Они действуют сообща и, несомненно, собираются передать мне коллективное послание от всей Антанты.
— С ними надо держать ухо востро, — произнёс Немиров задумчиво.
— Поэтому я и хочу, чтобы ты пошёл на эту беседу со мной, — улыбнулся Ленин. — Уж кто-кто, а ты, Аркадий Петрович, никогда не был известен своей низкой бдительностью. Хочу узнать, чего они хотят нам предложить.
— Думаете, что будут предлагать? — усмехнулся Аркадий. — Мне кажется, они будут требовать.
— Возможно, это их настойчивое желание беседы связано с прогрессом в переговорах с Германской империей, — произнёс Ленин. — Так или иначе, но мы встречаемся завтра — будь готов.
— Всегда готов! — шутливо козырнул Аркадий пионерским приветствием.
Он видел пионеров только на старинных видеозаписях и слышал от отца, что тот был одним из последних пионеров.
Ленин добродушно кивнул и вышел на балкон.
Немиров же покинул особняк Кшесинской и поехал в гостиницу «Москва», что на Невском проспекте.
Там сейчас снимают номера Фёдоров и Дегтярёв. Они прибыли в Петроград, чтобы встретиться с генералом Алексеевым, но тот занят, поэтому отправил Аркадия. Дело, по его мнению, очень важное — на кону пулемёты системы Мадсена.
На выделенном транспорте Аркадий доехал до гостиницы и сразу же увидел Дегтярёва, сидящего на лавке перед входом. Будущая легенда оружейного дела сидела и читала «Петроградские ведомости».
— Здравия желаю, Василий Алексеевич, — поздоровался с ним Аркадий.
— Здравствуйте, Аркадий Петрович, — сложил тот газету и встал для рукопожатия.
Немиров пожал ему руку.
— Владимир Григорьевич здесь? — уточнил он.
— В кафе, завтракает, — ответил Дегтярёв. — Нам позвонили, сказали, что придёт человек от генерала.
— Вот, это я, — кивнул Аркадий. — Пройдёмте в кафе — думаю, нам есть о чём поговорить.
Фёдоров, в своём фирменном генеральском мундире, ел яйцо пашот и запивал его чаем.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — образцово козырнул Аркадий.
— Здравствуй, здравствуй! — заулыбался Фёдоров. — Присаживайся, товарищ подполковник. И ты, Василий, тоже не стесняйся — сейчас закажем чего-нибудь… Официант!
Официант примчался с двумя меню.
Аркадий, почувствовавший, что проголодался, заказал себе омлет и морс.
Снабжение Петрограда, после всего, что происходило во время Сентябрьской Революции, постепенно восстановилось.
Никаких фиксированных цен на закуп продовольствия больше нет — зерновых спекулянтов, при молчаливом одобрении крестьянского сообщества, раскулачили. Временное правительство на такое было неспособно, поэтому продовольственная ситуация стремительно катилась в пропасть, а большевики имеют гораздо больше возможностей.