Александр Иванович Гучков, занимающий должность военного министра, точно точит зуб на Рузского, с методами которого не согласен.
«Понятно, что они боятся силы офицеров», — подумал Аркадий, пристально смотрящий на растерянного агитатора. — «Приказ № 1 пошёл в кассу Временного правительства, которое боится, что такие, как я, возьмут власть у таких, как они».
Они не понимают, что подавляющее большинство генералов и офицеров до сих пор не отошли от шока и растерянности. Даже если Временное правительство как-то обнажит свою скрытую сейчас слабость, так называемую, «власть без силы», то генералитет просто не сможет этим воспользоваться.
Военная хунта сейчас попросту невозможна. Гораздо позже, если верить воспоминаниям Немирова, должен выступить Корнилов, с целью установить военную диктатуру, но это позже. Именно сейчас всё это невозможно. И все усилия Временного правительства тщетны, потому что корниловского выступления это не остановит. Наоборот, эти попытки агитирования во вверенных ему войсках, скорее, спровоцируют его.
В итоге, главной цели агитации и учреждения солдатских комитетов Временное правительство не добьётся, а армия будет разложена до состояния первичного бульона.
— Есть, ваше высокоблагородие! — отдал честь дежурный.
— Постойте! — поднял руку в останавливающем жесте агитатор. — Не надо!
— Отставить, — приказал Аркадий. — Что у вас, рядовой Бергман?
— Я готов сотрудничать, — понурив голову, сообщил агитатор.
— Подразделение? — спросил Немиров.
— 2-й взвод 3-й роты 4-го батальона 3-го стрелкового полка 7-го Сибирского корпуса, — сообщил агитатор. — Прибыл на Северный фронт с целью агитации — мне разрешили…
— Кто именно разрешил? — спросил Немиров. — Звание, фамилия, имя-отчество.
— Товарищ Геннинг, Максим Антонович, — ответил агитатор. — Он не военный, звания не имеет.
— Хм… — погладил Аркадий свой чисто выбритый подбородок. — Партия?
— Социал-революционеры, — ответил рядовой Бергман.
— Скоро сюда прибудет ответственный офицер, — поведал ему Аркадий. — Имена, явки, фамилии — всё сообщить ему. Дальше определимся с вашей судьбой, рядовой. Но только полное сотрудничество убережёт вас от справедливого суда методом солдатского голосования.
Демократизацию армии, если знать как, можно обратить в свою пользу. Аркадий уже создал легитимный репрессивный механизм, который ещё ни разу не применял. Сегодня мог быть тот самый день, когда кого-то расстреляли путём демократического голосования, но агитатор проявил благоразумие.
«Солдатам только дай возможность кого-нибудь приговорить и расстрелять…» — подумал Аркадий. — «Это же для них невиданный доселе аттракцион — разделить с офицерами трибунала полномочия суда и наказания».
Агитаторов было решено устранять, в судебном порядке, с перекладыванием ответственности на самих солдат. Потом не будет разговоров, что Немиров проводил политические расправы — солдаты сами решили, демократическим голосованием…
Для борьбы с неправильными агитаторами в штабе учреждена служба внутренней контрразведки — агитаторов надо вовремя выявлять и задерживать.
Но свято место пусто не бывает, поэтому нужна альтернатива. Без идеологии Алексеев и Немиров ничего солдатам не дадут и дать не могут, поэтому вопрос уже прорабатывается.
Говорить о большевиках с Алексеевым слишком рано, поэтому проработку Аркадий ведёт закулисно, в переписке со Сталиным и Свердловым.
Его план — разрешить большевицких агитаторов, но не абы каких, а лично утверждённых Лениным, знающих, что говорить и в каком свете выставлять будущее верховное командование Красной Армии.
«Алексеев, Немиров и все подчинённые им офицеры — это хорошие люди, поддерживающие простых солдат, рабочих и крестьян, а в других армиях какие-то плохие офицеры, ну, те, которые не поддерживают идеи Маркса», — подумал Аркадий, покидая гауптвахту. — «Полная поддержка действий Алексеева и Немирова — хорошо. Сопротивление действиям Алексеева и Немирова — плохо».
Это будут простые и понятные вещи, благодаря которым удастся не только обезопасить агитацию, а даже более того — укрепить дисциплину и боевой дух. Разагитированные в правильном русле солдаты, как правило, уже не поддаются или очень плохо поддаются другой агитации.
Ленин и большевики, от этой ситуации, получат эксклюзивные права агитировать на Северном фронте, при полном отсутствии конкуренции. Вот такую агитацию, в едином ключе, Аркадий признавал, а остальное считал губительным для армии.