— Помоги мне сдвинуть рогатки, — попросил Аркадий Марфу.
— Может, пересидим? — спросила она.
Голос выдаёт животный страх, Марфа боится волков, очень сильно. И страх её обоснован.
— Думаешь, они уйдут куда-то с первыми лучами солнца? — печально усмехнулся Аркадий. — Представь, что мы залезли на дерево и под деревом снуют волки — это такая же ситуация. Только вместо дерева изба. Вода кончится — нам конец.
Был вариант разобрать крышу и добывать снег, но Аркадий его даже не рассматривал. Нужно сделать цену за человечину неприемлемой для стаи — тогда волки уйдут.
— Делай, как говорю, если хочешь жить, — настоял Аркадий, а потом добавил, максимально уверенным командным голосом. — Мы справимся с ними. Хватай своё копьё.
Марфа поддалась его влиянию. Командирский голос он не утратил — сказывалось отточенное годами практики умение. Пусть голосок у него писклявый, но харизма — это не голос и не кондиции тела. Это что-то ещё, что есть в личности. У Немирова этого добра всегда было навалом…
Вместе они сдвинули рогатки, после чего Аркадий быстро забил их в недавно утрамбованный им земляной пол. (3)
Следом он слегка порезал себе предплечье и размазал проступившую кровь по лицу. Волки снаружи ощутимо возбудились. Это было буквальное приглашение на обед.
— Сейчас я открою дверь, — начал он давать инструкции Марфе, — после чего сюда залетит волк — коли тварюгу так, будто самую страшную свою вражину, ибо и есть волк твоя вражина лютая. Готова? Начали!
Он дёрнул за верёвку и дверь раскрылась.
Волк среднего размера, далеко не самая большая шишка в стае, влетел в дверной проём и оказался в полукольце из рогаток.
Аркадий, не желающий упускать добычу, нанёс первый удар копьём.
Целился он в шею, а ещё он умел убивать, поэтому бил точно, без колебаний.
Бритвенной остроты кремнёвый наконечник раздвинул шерсть и пронзил мягкую плоть. Немиров старался не заглублять копьё слишком глубоко, поэтому бил с умеренным усилием.
Вынув первобытное копьё, Аркадий приготовился встречать следующего волка. Но волки не дураки, чтобы лезть на рожон — они начали внимательно смотреть внутрь избы, дверь которой была так гостеприимно открыта.
— Кричи испуганно, — сказал Аркадий.
— Чего? — удивилась Марфа.
— Кричи, — потребовал он и сделал второй надрез на левом предплечье. — Так нужно.
Он намазал кровь на лицо, и даже покрутил рукой перед рогатиной — у волков первоклассное обоняние и они отлично различают сорта крови. Уж запах человеческой крови они, судя по поведению, уже прекрасно знают…
Марфа закричала, выплёскивая с трудом контролируемый страх.
Аркадий, смотрящий на волков из полутьмы, с удовлетворением отметил, что волки снова возбудились. Кровь и страх — это как сержантская команда «Строиться» в 13:00 для солдат.
Снаружи раздался едва слышимый шорох снега. Аркадий увидел, как вожак демонстративно подошёл поближе, а остальные волки рассредоточились вне зоны видимости.
Они не дураки, в очевидную ловушку не полезут, поэтому вожак выработал какое-то решение и короткими рыками распределил стаю. Только Аркадию было непонятно, что собираются делать эти шерстяные людоеды…
Но их затея очень скоро стала ясна и понятна.
Когтистые лапы начали скрести снег практически со всех сторон избы. Одна наглая тварь даже полезла царапать бойницу. Аркадий бы отвлёкся на это, но похоже, что вожак ждёт именно этого.
Это очень умная тварь. Из-за общей эрудированности, Немиров знал, что альфа-самец должен быть наиболее активным и агрессивным членом стаи, рыком и делом показывающим, что занимает вершину стайной иерархии не за красивую шерсть или пушистый хвост. Но этот осторожен и вдумчив — действует рационально.
Всё это копошение с рытьём подкопов под стену и агрессивными рыками — это психологическая атака. Альфа-самец не рассчитывает, что его волчары сумеют подкопать мёрзлую землю под полноценным бревенчатым срубом, но испуганный вопль Марфы побудил его сделать неверный вывод о моральном состоянии добычи. Он же, в конце концов, всё ещё животное. Очень умное, но животное.
— Кричи, — сказал Немиров.
Марфа вновь испуганно завизжала, от души, с выплеском эмоций. Слёзы текли по её лицу — так она переносила экзистенциальный ужас, вызванный Смертью, стоящей в десятке метров от двери её избы.
— Не боись, — улыбнулся Аркадий своей «Бонни». — Прорвёмся!
Улыбка мальчика, лицо которого измазано кровью — это не очень ободряющее зрелище. Но слова возымели эффект и Марфа стала чуть спокойнее. Лишь чуть.