— Все! — воскликнул он. — За ночь мы подготовили корабль.
— Я никуда не полечу! — отрезал Удалов.
— Как? Почему? Что стряслось? Как можно нарушить данное слово?
— Я бы рад не нарушать. Но знаешь ли ты, где я провел ночь?
— Не подозреваю.
И тогда Удалов вкратце поведал о своем ночном приключении.
— Я во всем виноват! — опечалился Гнец-18. — Я вселил в твое сердце недоверие, потому что не спешил с рассказом. Полагал, что в полете будет для этого достаточно времени. Но клянусь тебе, нет в этом никакой тайны и тем более никаких гробов.
— Но я же их собственными глазами видел, — возразил Удалов.
— Это поучительный пример того, как нельзя доверять собственным глазам, если уж попал на чужую планету. На деле все наоборот: на нашей планете практически побеждена смерть. Мы — планета торжествующей жизни.
Но почему-то это оптимистическое заявление заставило говорившего грустно вздохнуть.
Затем Гнец-18 продолжал:
— Мы раньше, чем Земля, вступили на путь научного прогресса. И дальше ушли по этому пути. Были побеждены болезни и сокращены несчастные случаи. Мы раскрыли секреты старения и долголетия. Теперь у нас люди живут столько, сколько считают нужным. Как минимум двести лет.
— Это очень важное достижение, — согласился Удалов.
— Но мы не изобрели лишь одного — космических путешествий. Как ты мог убедиться на моем примере — мы типичные домоседы и к космосу относились с опаской и недоверием. Вот вы, к примеру, на Земле заранее решили осваивать Вселенную. Мы же только сейчас спохватились. Когда поняли, что наша планета страшно перенаселена. Несмотря на наши достижения, нам приходится с каждым годом уменьшать площадь квартир и даже высоту потолков, что невыносимо для цивилизованного человека.
— Совершенно невыносимо, — согласился Удалов, кинув взгляд на низкий потолок гостиничного номера.
— У нас страшные очереди в библиотеки и на стадионы, хотя, например, мы пошли на то, чтобы увеличить число команд в первой лиге по цукенолу до тысячи восьмисот двадцати.
— Это что еще за игра? — удивился Удалов. — Такой не знаю.
— Трудно объяснить — ведь на разных планетах совершенно разные развлечения. В цукеноле собираются две группы игроков, и им выдают один круглый предмет. Цель игры — закатить этот предмет в сетку противника.
— Руками или ногами? — поинтересовался Удалов.
— Что ты, только ногами. Если кто-нибудь дотронется до круглого предмета рукой, с него берут штраф.
— Очень похоже на футбол, — вслух подумал Удалов. — А поле какое? А игроков сколько?
— Вот в этом еще одна наша трагедия. Когда-то, в недавнем прошлом, цукенолисты играли на поле длиной в сто метров. Но с современным перенаселением пришлось уменьшить поле в десять раз, а число игроков с десяти до трех. Сам понимаешь, наши поклонники цукенола — самые несчастные люди во Вселенной.
— Да, на десяти метрах не разгуляешься!
— И вот наши ученые сделали очередное открытие: научились безболезненно усыплять людей, погружать их в анабиоз. Тогда те, кому надоело жить в тесноте, решили, что они поспят, пока наша проблема перенаселения не будет решена. Сначала их было сравнительно немного, но потом к ним присоединились несколько тысяч не очень красивых девушек, решивших поспать до тех пор, пока наука не придумает, как сделать красивыми всех людей. Еще через год в анабиоз улеглись два миллиона болельщиков цукенола, которые не в силах были глядеть на уменьшение спортивных полей. Когда вернутся славные времена, тогда и проснемся, заявили они. Но ведь многие засыпают со своими семьями…
Гнец-18 удрученно замолчал.
— И сколько же всего набралось сонных? — спросил Удалов.
— На сегодняшний день насчитываем чуть больше двух миллиардов человек.
— С ума сойти!
— Вот именно. Все больше нужных планете специалистов заняты строительством анабиозных ванн и хранилищ для них, половина нашей промышленности вырабатывает охлаждающие растворы и контрольные приборы, старых хранилищ не хватает, приходится все время строить новые. И ты, Удалов, как раз присутствовал при заполнении очередного «спального дома». Научный прогресс неизбежно замедлился, а население продолжает расти, так что даже если бы мы захотели сейчас разбудить всех наших спящих, им бы некуда было деваться.
— Положение! — сказал Удалов.
— Мы вынуждены отказаться от многих искусств и даже музыки. Мы живем без отпусков и выходных, бережем наших спящих и лихорадочно ищем выход.