На стене справа от доски появилось изображение изрядно помятого, исписанного шариковой ручкой листка бумаги. Вверху я с трудом разобрал название: «Меморандум». Написанное ниже разобрать было невозможно.
— Я прошу извинения за плохое качество. Рукопись была найдена нашим наблюдателем в виде отдельно плывущих по реке частей в районе Кулповской низменности. Подпись даже после реставрации совершенно нечитабельна и далее рукопись будет именоваться «Кулповским Меморандумом». Копию рукописи можно будет получить в перерыве. — Председатель посмотрел на часы и продолжил: — По моему мнению, появление Кулповского Меморандума прямо указывает на конкретный путь полного саморазложения философской основы технологической цивилизации, столкнувшейся с насильно насаждаемой сегрегацией. Выводы, к которым приходит автор, столь абсурдны с нашей точки зрения, сколь математически точны с позиций их логики. Но как на них ни смотреть, — хоть своя рубашка и ближе к телу, и наша позиция, конечно, объективней, — все равно, как ни крути, а выводы эти показывают полную бессмысленность появления разума во Вселенной. Это трагическое обстоятельство понял и сам автор. Иначе чем еще объяснить его отношение к собственному детищу, выброшенному в глухие просторы Кулповской низменности?
В этот момент соседка наклонилась ко мне и прошептала, что, мол, в фойе прекрасный буфет, но, к сожалению, только один. И чтобы успеть перекусить в перерыве, нужно ухитриться пораньше занять очередь. Она и сама могла бы, но я ближе к выходу и к тому же мне удалось почти невозможное — протиснуться мимо сидящего стоика (так она его назвала). Я скромно начал оправдываться, что, мол, здесь нет моей заслуги и что вообще я здесь в первый раз, но очередь пообещал занять. Пока проходил мой первый контакт с внеземной женщиной, председатель распалился, окончательно перейдя на патетический стиль:
— …Это вам не парадокс Шкловского или синдром Стругацких. Тем более не антропный принцип. Если раньше речь шла всего лишь об уникальности или мистическом законе природы, который, кстати, не проходит по элементарным энергетическим соображениям, то сейчас уже подрываются сами основы. Вместо оптимистического синдрома — «пусть закон, но мы будем работать и все преодолеем» — имеем меморандум с его вольтерьянским: «А так ли уж сложна эта ваша Вселенная?» Потрясаются, как говорится, этим самые священные коровы. А главное, что же достигается для себя? Как говорят лебеги: «Шо ж они с того имеют?» Друзья, я прошу прощения, что забегаю вперед, фактически не дав ознакомиться с самим документом, но меня просто возмущение захлестывает. Объявляю перерыв.
Прозвучал гонг. Я рефлекторно рванулся в буфет. Добежав до желанной очереди, я понял, что совершенно свихнулся. Что происходит? Должна же быть хоть внутренняя логика у происходящего. Пусть «они» — содружество — против контакта с нами. Но ведь я здесь. А, черт, может быть, они принимают меня за кого-то другого? За Земноводного? Как-никак из-под земли извлекли. Ладно, если ничего не понимаешь, лучше ничего не делать. Кстати, кто эти лебеги? Есть нечто в них одесское. На ум пришло двустишие: на планете возле Веги жили хитрые лебеги.
Подошла очаровательная соседка и тут же подкатил хвостатый полиглот и всучил копии меморандума: «Плиз».
Мы взяли чай, бутерброды с рыбкой, яблоки и встали за стойкой.
— Меня зовут Джулия. Можно просто Джу, — представилась она в перерыве между бутербродами. — Что вы словно ошарашенный? Странный вы народ, земняне. Живете под землей, ни звезд, ни неба, и вечно как ошпаренные. Впрочем, дело ваше. Только вид уж больно странный. Обычно кроты как кроты, а тут — и руки, и ноги…
— Не земнянин я, я Иванов Костя…
Она лишь усмехнулась, и я решил больше не делиться своей биографией, а узнать что-нибудь полезное.
— Тут председатель насчет меморандума… Я вообще-то впервые на столь высоком…
— Вообще-то заметно, — сказала Джулия. — Ничего особенного не происходит — вечная грызня по вопросу сегрегации. Как обнаружили землян, поставили демпферы, заморозили все работы в радиусе десяти мегапарсек. Все условия — развивайся, сколько душа пожелает, и никаких чудес и контактов. Вначале все шло нормально, как везде. Раздельное развитие молодых цивилизаций — вещь полезная. Закаляет волю, укрепляет характер. Ну что я вам, Костя, рассказываю прописные истины. Большинство цивилизаций вообще не нуждаются в сообществе — так и доживают свой век тихо и спокойно. А здесь без братьев по разуму — никак. Общительные оказались, и даже слишком. Вот и возникает проблема: идти на контакт или не идти. Пойдешь на контакт — нарушение конвенции по борьбе с контактами, не пойдешь — погибнет, что называется, в собственном соку. Жалко. Теперь вот еще это, — она потрясла рукописью. — Ах, нужно же прочесть. Извините.