Пролеткин призадумался. Хортесита задала ему задачку не из легких. На машинный мозг надеяться не приходилось: слишком мало информации, слишком она беспорядочна. Кумекать надо было собственным серым веществом. Касьян вновь сделал себе кофе, сотворил блюдо кукурузных хлопьев и принялся кумекать.
«Мигель слов на ветер не бросал, — думал Касьян. — И если есть запись о противоядии, значит, противоядие было. Меж тем Мигель искусан насмерть писсяусами-гориллами. Значит… Значит, все очень просто: Мигель случайно оказался рядом во время мрачного пиршества писсяусов, и либо брызги планетных выделений попали на его скафандр, либо майор Хортес подвернулся под горячую лапу волосатого аборигена. Ну а потом — черный провал, и, надо думать, это не что иное, как выход в надпространство. Ну а потом…»
Касьян не знал, что было потом. И значит…
Весь вечер просидел Касьян перед иллюминатором, играя в шашки со своим дрессированным мышонком Васей, слушая музыку и поедая на пару с Васей продукты из корабельных запасов. Но Хортесита оставалась спокойной, никаких происшествий, только редкие комарики стукались порой в толстый сапфировый иллюминатор. Касьян любил отделывать свои апартаменты под старину, и все иллюминаторы супербота были выполнены из лейко-сапфира, а не из модного ныне фото-лита.
Ночью Пролеткин прозондировал пространство над «Кабану» и обнаружил, что пути наверх нет. Капитан Пролеткин был в ловушке. Ждать, пока вновь откроется безопасный туннель на орбиту — дело неблагодарное, а рваться напролом через хронобурю — себе дороже. При хортеситской интенсивности гравитационных вихрей ни один компьютер не мог бы гарантировать корректировку курса, а выскакивать наугад в произвольную точку на оси времени Касьян считал ниже своего достоинства. Зондирование пространства лишний раз убедило его в правильности собственной идеи, и спать он лег со спокойной душой.
Наутро Касьян вновь подсел к окну в полной готовности к выходу наружу. Мысль об исследовании ближайших окрестностей он оставил сразу после укуса меленького писсяуса (эксперименты над собственным организмом не входили в планы знаменитого контактеро), и потому предполагавшийся выход на поверхность должен был стать последним.
Касьяну повезло. Не прошло и часа, как полетели с багровых небес Хортеситы тучи маленьких злобных зверьков — и давешний спектакль развернулся во всей своей красе. Касьян проверил все системы жизнеобеспечения скафандра, подхватил рюкзачок с провизией и приборами, бросил туда три бортжурнала: свой, Мигеля и один пустой, посадил в карман мышонка Васю, тихо сказал: «Прости-прощай, «Кабану», и вышел под открытое небо.
Очередная расправа происходила на этот раз еще ближе к кораблю, и яркие красные ручейки затекали на бордово-черную лепешку под суперботом и собирались лужицами вокруг его опор.
Писсяусы как бы совсем не обращали внимания на Касьяна, а он стоял, широко расставив ноги, с абсолютерами в обеих руках и ждал дальнейшего развития событий.