— Идол-то… Мы его не на то место ставили.
— Что ты такое говоришь, — нахмурился Жбанков, с неохотой опять заходя в дверь.
— Точно так говорю. Мы его в угол привязывали, а сейчас он где?
Жбанков пригляделся, и действительно: идол стоял в трех шагах от той скобы, к которой его крепили.
— А веревки-то! Веревки где? — еще больше запаниковал дед.
— Да что ты, право, раскудахтался, — сердито произнес Петр Алексеевич. — Ну, ослаб узел, веревки упали, и эта глыба сдвинулась. Чего шум теперь зазря поднимать?
Гаврюха тоже прошел на середину нумера и разгреб вещи ногой.
— Вот, — сказал он и поднял с пола обрывок веревки длиной в пол-аршина.
— Святая богородица! — воскликнул дед, и голос его стал от волнения хриплым. — Уж не покойник ли…
Не дожидаясь продолжения, Гаврюха приблизился к телу чужеземца и склонился, зажав нос пальцами.
— Ничего не замечаю особенного, — сообщил он через некоторое время. — Мертв, как доска.
— Ты его пощупай, пощупай, — посоветовал дед Андрей шепотом. — Может, он еще теплый, может, кровь еще бьет?
Гаврюха распрямился и сделал шаг назад.
— Сам щупай, — громко сказал он.
— Да ну вас к лешему! — решительно проговорил Жбанков, собираясь уходить.
— Понапридумали страстей, сами себя запугали, тоже мне… Ну, мало ли, снаряд обороты делал, веревки и не удержали такую махину, порвались. Пойду я в залу.
Сейчас велю Степану прийти, чтоб нумер прибрать.
Он повернулся и быстро зашагал по коридору. Все же ему было не по себе.
Первобытный страх, с которым воспринял дед Андрей необъяснимые перемещения идола, оказался сильней, чем любые разумные доводы, и передался Жбанкову во всей полноте. А дело меж тем клонилось к вечеру, и с этими суеверными мыслями предстояло еще засыпать.
Но, как ни странно, спать ему в ту ночь удалось вполне сносно. Усталость помогла изгнать из мыслей всякую чертовщину. Наутро дед Андрей доложил, что все сделано, как было велено: мертвец обернут в рогожу и переправлен в кабину для грузов, порядок в его нумере восстановлен, все вещи сложены и закреплены. Так что, если вдруг хватятся родственники или лица, имеющие к погибшему интерес, можно будет им отчитаться, что все вещи и документы сохранены в целости.
Говоря об этом, дед как-то странно заглядывал Жбанкову в глаза, словно хотел сказать что-то необходимое, но боялся ошибиться и внести этим напрасное беспокойство.
— Что ты, брат, все егозишь? — не выдержал наконец Петр Алексеевич.
Дед тут же весь подобрался, распрямился, только что руки по швам не положил.
— Мы когда со Степаном прибирались, — тихо сказал он, сохраняя на лице очень заговорщицкое выражение, — мешка с червонцами нигде не нашли.
— Да как же… — растерялся купец. — И где он мог пропасть?
— А где? — ехидно ответил дед. — Рыжий черт один с покойником оставался, когда я за вами бегал.
— Вот как? — Глаза Жбанкова сузились, а голос окреп. — Что ж… Надо тотчас устроить ему дознание.
— А нечего и устраивать, — мстительно произнес дед. — Степан уже глядел.
Червонцы у рыжего под матрасом схоронены.
— Вот же бестия! — не выдержал Жбанков.
— То-то бестия. Я завсегда говорил, что он разбойник и каторжник.
— Ну, вот что. Вы пока шума не делайте. Дайте до дома добраться. А уж там устроим все процедуры, как полагается. И червонцы эти вместе с полицмейстером будем доставать.
— Это мудро, — согласился дед. — Я, признаться, Вавилу уже опасаюсь.
Ежели начнем его сейчас приструнять, он того и гляди всех по очереди перережет.
— Оно так, — кивнул купец. — Потому и не будем сейчас следствия чинить.
Обождем до дому.
Вавила, конечно, заметил, что кое-кто из команды общается с ним теперь с некоторым напряжением. Но отнес это за счет нечаянно убитого пассажира. Понимая свою вину, он стал меньше задираться и лезть на рожон. Возможно, роль в этом сыграло и то, что червонцы теперь покоились под его матрасом и оставалось только спокойно дотерпеть до дома, чтоб воспользоваться всеми благами жизни.
Вопрос с полицией он надеялся как-то уладить.
И это улаживание начал прямо после обеда.
В один прекрасный момент он подошел к купцу с самым невинным видом.
— Петр Алексеевич, — печально проговорил он. — Небось тоже огорчаешься из-за чужеземца?
— Еще спрашиваешь! — со злостью отвечал Жбанков.
— Беда… — вздохнул Вавила. — Теперь небось и люди заговорят, что купец летал к планетам за выгодой, а привез покойника.
— Ты нарочно пришел, душу мне травить? — рыкнул Жбанков. — Пошел с глаз!
— Да, пойду, пожалуй, — поспешно согласился Вавила, но не ушел. Вместо этого опять начал рассуждать: — И наверное, в полицейское ведомство таскать начнут, спрашивать то да это…
— Что тебе от меня надо? — воскликнул вконец разозленный купец.
— Я говорю, небось неохота вам таких хлопот, а?
— Да уж ясное дело, неохота!
— А раз так, — Вавила подошел вплотную и заговорил вполголоса, — раз так, давайте покойника из снаряда вон выбросим!
— Что?! — Петр Алексеевич ушам своим не поверил.
— А что? — нахально сказал мужик. — Кто там потом узнает, что мы при себе везли? Выкинем его вон, вещи — тоже, все следы изничтожим — и не будет с нас никакого спроса. Ни хлопот, ни разговоров.
— Ты мне это предлагаешь? — задыхаясь от гнева, пролепетал Жбанков. — Мне?!
— Не извольте кипятиться, барин, а лучше послушайте моего совета, — ухмыльнулся Вавила, фамильярно взяв купца за рукав.
— Да я… Да я тебя сейчас! — Жбанков не смог договорить, ибо в ту же секунду его отвлек громкий звук неясного происхождения.
Звук услышали все в общей зале и тут же оставили свои занятия. Это походило на то, если бы некто бил колотушкой в пустой колокол: тум! тум! тум!..
— Что это там? — пролепетал дед Андрей, заметно побледневший.
— Гаврюха, что ли, чудачит? — задумался было купец, но в тот же момент сообразил, что приказчик находится вместе со всеми и удивлен не меньше остальных.
Меринов встал от своих рычагов, надел очки и вгляделся в темный провал дверного прохода, словно желал просмотреть его насквозь.
— Вибрация… — пробормотал он. — Возможно, отошло какое-то крепление.
Степан, сходи проверь. И возьми с собой инструмента, болтов, клепок запасных.
Степан взял вещи и молча вышел, опасливо покосившись на остальных.
Из глубины коридора продолжали доноситься гулкие удары, и всем казалось, что с каждой минутой они становятся громче. Все так и стояли полукругом, не говоря ни слова. Только дед Андрей беспокойно дергался и все время тихо повторял:
— Может, еще кого послать? Может, ему подмога требуется?
Внезапно удары стихли. После небольшой паузы инженер зашевелился.
— Ну, вот. Степан уже все и наладил. — Он тут же потерял интерес к событию и вернулся в кресло.
Остальные еще продолжали наблюдать, хотя уже и не так напряженно. Наконец из мрака появилась большая фигура Степана.
Едва лишь увидав его лицо, все поняли, что причин для спокойствия нет.
Степан подошел вплотную к группе ожидающих и некоторое время молча смотрел на н их, часто-часто моргая. Инструмент и мешочек с болтами он судорожно прижимал к груди.
— Ну! — нетерпеливо воскликнул Жбанков. Двери-то нету, — вымолвил наконец мужик.
— Какой двери? Что ты говоришь такое?
— Двери нету… Той, что в нумере у чужеземца стояла.
— Да где ж она?
— Почем мне знать? Я ее искать не стал. Стена вся побита, петли разворочены, словно таран по ним прошелся.
— Постой-постой… — пробормотал купец, чувствуя, как волосы на голове начинают шевелиться. — Да кто ж мог!
— Не ведаю.
— А что в нумере? В нумере что? — засуетился дед.
— В нумере? — Степан обвел всех леденящим душу взглядом, и стало ясно, что теперь он выдаст нечто вовсе уж из ряда вон выходящее. — В нумере — все, как было, но только… — он понизил голос, — только идола там уже нет.