В полном спокойствии прошел в коридор, остановился перед перегородкой.
Потолкал ее ногой. Железо было прочным, но если хорошо размахнуться да не один раз ударить, тяжелый лом его, пожалуй, прошибет. И дело с концом. Незачем терзаться, ожидая, пока идол загребет тебя в свои каменные руки. Как там Меринов сказал — и минуты в дырявом снаряде прожить не можно. Оно и к лучшему.
И уже совсем было решился купец ударить острым ломом по молчаливому железу и положить всему конец, но тут принял во внимание, что грохот, сопровождавший пришествие истукана, отчего-то стих. Жбанков этому пока не удивился и не обрадовался, а просто, прислушался. И вместо ожидаемого лязга за перегородкой услышал почему-то некий хрип и шорох. Причем у себя за спиной!
Это, несомненно, работало радио. Жбанков отшвырнул лом и бросился в залу.
Он пока ни на что не надеялся, а просто желал услышать живой человеческий голос и, возможно, самому что-то сказать напоследок.
— …»Князь Серебряный»… «Князь Серебряный»… — вещало радио чужим незнакомым голосом. Сначала Жбанков не разобрался, о каком князе еще может идти речь, но потом понял: его собственный снаряд так наречен.
— Кто говорит? — выпалил он, схватив в руку «чайное ситечко».
— «Князь Серебряный» — это вы? — вопросил голос.
— Точно так, а кто говорит?
— К вам обращается тайный советник Моршанский из Всемирного российского консульства. Могу ли побеседовать с командиром экипажа?
— Нет тут уже никаких командиров, — угрюмо ответил купец.
— Виноват, не понял вас.
— Я говорю, несчастье у нас случилось. Вся команда спаслась на железной люльке, один я остался. Я — купец Жбанков, хозяин снаряда.
— О-о… Очень сожалею. Надеюсь, никто не пострадал?
— Кое-кто и пострадал. А я уже и с жизнью простился.
— Помилуйте, голубчик, не торопитесь с жизнью прощаться! Я для того с вами разговариваю, чтоб «Князя Серебряного» встретить и препроводить на посадку со всеми предосторожностями.
— Да неужто?! — выдохнул купец.
— Именно так! Но прежде позвольте проявить интерес: здоровы ли его величество принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун?
— Как вы сказали? — удивился Жбанков. — Какой такой принц? У нас никаких принцев не имелось.
— Но как же? К вам же в порту подсадили пассажира. Мы точные сведения о том имеем, нам по радио передали. Принц направлялся в Петербург с важной дипломатической миссией, и его ждут с великим нетерпением.
— Боже праведный, — прошептал Жбанков, догадавшись, о чем идет речь.
— Так могу ли узнать, здоров ли принц?
— Принц-то? Боже мой… Несчастье, ваша светлость! Ныне ваш принц — покойник, и лежит он в грузовых кабинах.
Радио надолго замолчало. Стали слышны посторонние шумы в пространстве.
— Что вы такое говорите, господин Жбанков, — оторопело проговорил Моршанский. — В своем ли вы уме? Как могло такое случиться?
— Несчастье, ваша светлость. Зачем же нам сразу не сказали, что этот вислоухий — принц?
— Из одних только соображений секретности, господин Жбанков. Но простите. Отчего вы сказали «вислоухий»?
— Я и говорю. Принца вашего вислоухого наш мужик по неосторожности зашиб, — в эту минуту Жбанкову не хотелось уже никакого спасения, а хотелось лишь избавиться от такого стыда. Однако он продолжал: — А идол каменный, что с ним в багаже был, вдруг взбесился и весь снаряд нам покалечил, и мужика этого умертвил.
— Идол? — еще раз удивился советник. — Я, признаться, не очень вас пойму.
— Да-да! Теперь идол ко мне подбирается, и сделать ничего нельзя, только молиться…
— Идол… — хмыкнул советник. И вдруг стало слышно, как он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. — Ах, идол! Ну, теперь ясно. Сдается мне, вы ему, идолу, серных шариков не давали?
— Шариков? — озадаченно переспросил Петр Алексеевич.
— Да, знаете ли, таких желтых шариков, что у «вислоухого», как вы изволили выразиться, в набрюшной сумке были. Верно?
— Да, были какие-то шарики. — Купец наморщил лоб.
— Вот потому идол вас и преследовал, что шариков ему хотелось. У него и в мыслях не было вреда вам причинять. Просто без шариков он становится очень нервный и даже начинает несколько… э-э-э… своеобразно пахнуть. А тот, как вы говорите, «вислоухий», эти шарики высиживает, как курица — яйца. Вот они так вместе и существуют.
— Э-э… Э-э… — замычал Жбанков. Слушая этот удивительный монолог, он решил было, что чиновник сам от огорчения рехнулся.
— Слушайте меня внимательно, — продолжал Моршанский. — За «вислоухого» не волнуйтесь, это невелика важность. Он — всего лишь неразумное существо, вроде наших домашних собачек. А вот каменный идол, как вы изволите называть, это и есть принц Муздрандокский Эрхваал Ланнотарио Ннусимун!
— Идол — принц?!
— Именно так. Значит, говорите, он жив-здоров и теперь к вам пробирается?
— Возможно, что так.
— Не волнуйтесь. Он не причинит вам вреда. А если он и доставил вам неприятности, то, поверьте, только от незнания наших обычаев. Ущерб вам возместит консульство.
— Вот как? — с сомнением проговорил Жбанков, думая, можно ли считать разорение корабля и убийство Вавилы «неприятностями».
— Будьте целиком спокойны. Дайте ваши координаты, и через полчаса спасательная команда снимет вас вместе с принцем с гибнущего снаряда. Средства спасения у нас имеются.
— Координаты? — жалобно проговорил Жбанков. — Да я в этом ни капли не смыслю.
— Тогда просто не выключайте радио, и мы вас найдем. Самое большее — через час. Итак, уважаемый господин купец, до скорого свидания!
Жбанков вскочил с кресла, взволнованно закружил по зале. Он словно помолодел лет на двадцать-тридцать. Все стало радостным, светлым — даже огоньки на тумбах заморгали эдак по-свойски. И выручка за сапогом уже не моталась бесполезным предметом, а приятно грела, как и полагается. Весь мир стал другим.
И в тот момент новое видение посетило купца. Снова увидал он заречные луга, как собирается там народ встречать его. И вот раздвигаются облака, и появляется из них, сияя гордым светом, «Князь Серебряный». И все кричат, ликуют, поют песни и бросают навстречу цветы. И помещик Дрожин неуклюже спрыгивает со своей коляски и бежит навстречу, радостно помахивая бутылкой с наливкой.
— Ну что, брат, — говорит он. — Наслышан я про твои злоключения. Небось после такого ужаса больше ни ногой на эти самые планеты, а?
— Да нет, брат, — ответит ему Жбанков. — Не угадал. Все как раз наоборот.
Снова полечу. Потому что завсегда зовет дорога. Потому что таков мой характер купеческий. Вот так-то, брат Дрожин.
Петр Алексеевич улыбнулся таким мыслям и сел в кресло, положив на колено свои часы. Ждать освобождения оставалось, если не соврал советник, меньше часа.
Александр Громов
Идеальная кандидатура
— Боюсь, откажут…
Я искоса поглядел на человека, чье кресло было придвинуто к моему вплотную. Человек нервничал, это было заметно и без признаний. Его руки не находили себе места. Что ж, на его месте я бы тоже нервничал. А еще лучше — встал бы и ушел, не дожидаясь решения комиссии.
На его месте… Смешно.
Человек наклонился ко мне и зашептал в ухо:
— Вы знаете, у меня шпора. На пятке. Иногда ничего, а иногда ходить прямо-таки невозможно. Терплю. Очень больно, а терплю. Я им ничего не сказал, но мне кажется, они знают. Взгляд такой… сочувствующий. Но ведь это ничего, что шпора, да? Я думаю, ее можно даже не удалять, все равно там почти всегда невесомость…
Я кивнул. Не было смысла напоминать ему, что на станции имеется обязательная беговая дорожка, что при неизбежных маневрах иногда придется переносить на ногах и двойную тяжесть… да мало ли еще что. Не было смысла разбивать в осколки его надежду. Пусть ее рушат другие.
Генерал в мундире с нашивками за безупречную службу смотрел на меня сквозь дымчатые очки:
— Вы действительно интересуетесь кометными ядрами?