Если мы понимаем структуру подчиненного типа, мы можем увидеть, почему любовь так важна для него, почему существует «логика в его безумии». Ввиду присущих ему компульсивных противоречащих наклонностей любовь является в действительности единственным средством, позволяющим удовлетворить все невротические влечения. Она обещает удовлетворить потребность быть любимым, так же как и властвовать (посредством любви), потребность быть на заднем плане, так же как и превосходить всех (посредством неразделенного уважения партнера). Она позволяет ему придать всем своим агрессивным влечениям видимость законного, невинного и даже заслуживающего похвалы основания, позволяя ему в то же самое время выражать все внушающие любовь качества, которые он приобрел. Кроме того, поскольку он не осознает, что его трудности и его страдание проистекают из его внутренних конфликтов, любовь используется в качестве надежного средства против всех них; как только он сможет найти человека, который полюбит его, абсолютно все будет в порядке. Довольно легко назвать эту надежду ошибочной, но нам следует понимать логику его более или менее бессознательного рассуждения. Он думает: «Я слабый и беспомощный; пока я одинок в этом враждебном мире, беспомощность представляет опасность и угрозу. Но если я найду кого-нибудь, кто любит меня больше всех, я не буду больше находиться в опасности, т. к. он (она) защитит меня. С ним я не нуждался бы в защите самого себя, т. к. он понимал и давал бы мне то, в чем я нуждаюсь, без всякой моей просьбы или объяснения. Фактически моя слабость была бы моим достоинством, потому что он любил бы мою беспомощность, а я мог бы опереться на его силу. Инициатива, которую мне никогда не реализовать самому, удалась бы, если бы она включала выполнение всего, что необходимо ему, или даже всего, что необходимо мне, потому что этого хотел он».
Он думает, снова реконструируя в терминах предполагаемого рассуждения то, что невротиком частично продумано, частично представляет только некоторое ощущение и частично почти бессознательно: «Для меня пытка быть одиноким. Я не могу не только испытать радость, но и разделить ее с кем-нибудь. Более того, я чувствую себя потерянным, беспомощным. Конечно, я смог бы один сходить в кино или почитать книгу в субботу вечером, но это было бы унизительно, потому что указывало бы на то, что никто во мне не нуждается. Поэтому с величайшей осторожностью я должен разработать план, чтобы никогда не быть одному в субботний вечер или в любое другое время, раз уж речь зашла об этом. Но если бы я нашел того, кто беззаветно любил бы меня, то он освободил бы меня от этой пытки; я никогда не был бы один; все, что теперь бессмысленно — приготовление ли завтрака, работа или взгляд на закат солнца, — доставляло бы мне радость».
Он продолжает: «У меня нет никакой уверенности в самом себе. Я постоянно ощущаю, что буквально все более компетентны, более привлекательны, более способны, чем я. Даже то, что мне удалось сделать, не идет в счет, потому что в действительности это не моя заслуга. Возможно, меня обманули или это был просто счастливый случай. Я не уверен, что смог бы повторить это. И если бы люди действительно меня знали, они были бы для меня бесполезны. Но если бы я нашел кого-нибудь, кто полюбил бы меня таким, какой я есть, и для кого я представлял бы наивысшую ценность, я был бы важной персоной». Неудивительно поэтому, что любовь для невротика подчиненного типа представляет соблазнительный мираж. Неудивительно поэтому, почему невротик вместо трудоемкого процесса внутреннего изменения предпочитает цепко держаться за любовь.
Половая связь как таковая помимо своей биологической функции обладает ценностью доказывать необходимость существования. Чем больше подчиненный тип стремится быть обособленным, т. е. избегающим эмоциональной вовлеченности, или чем больше он теряет надежду быть любимым, тем больше примитивное стремление удовлетворить половую потребность будет, по всей вероятности, замещать любовь. Это стремление будет казаться единственной дорогой к человеческой близости и, подобно любви, будет переоцениваться из-за своей способности разрешать все проблемы.
Если мы настолько внимательны, что избегаем обеих крайностей — точки зрения на чрезмерное подчеркивание пациентом роли любви как «исключительно естественного» состояния и точки зрения, отвергающей ее как «невротическую любовь», — мы увидим, что ожидания невротика подчиненного типа в отношении любви представляют логическое заключение его философии жизни. Ибо так часто — а может быть всегда? — мы находим в невротических явлениях, что рассуждение пациента, осознанно или бессознательно, безупречно, но основывается на ложных предпосылках. Их ложность состоит в том, что невротик принимает свою потребность в любви и все, что с ней связано, за подлинную способность любить и что он полностью упускает из виду свои агрессивные и даже деструктивные влечения.