— Это еще не говорит о том, что он такой уж большой мудрец, — снова с легкой улыбкой заметила Полина Яковлевна. — Все-таки расскажи мне о себе. Никого там не приискал, никого не приголубил? — спросила она полушутливо.
— Почему же нет? Ты ведь знаешь меня — я старый ловелас и донжуан, — весело рассмеялся он.
— Что-то мне кажется, что твоя секретарша… — продолжала Полина Яковлевна в том же легком, шутливом тоне.
— А, Моника! — Лев Борисович с видимым удовольствием произнес это имя. — Такую секретаршу днем с огнем не сыщешь. Если б не она, в лаборатории царил бы полный хаос. Правда, иногда она превышает свои полномочия, делает то, чего не просят, но, в общем, это идеальная секретарша. Ну, а теперь ты расскажи, как жила. Ты изменилась, только я не могу понять, в чем именно.
— Вглядись немного получше.
— Ты покрасила волосы, — он был в восторге от своего открытия. — Но я сразу заметил, что ты помолодела.
Он, казалось, был воплощением простодушия, наивности, а она вдруг покраснела и опустила глаза.
Тяжело, невозможно быть неискренней, хитрить, лукавить с таким человеком, как Лебор. И так как она не была честна по отношению к нему, ей хотелось, чтобы он тоже оказался не святым.
— Так и прожил целый год бобылем? Никто тебе не нужен был? — с наигранным простодушием продолжала она.
— Мне нужна была ты. Теперь я уже не буду таким дураком. Я тебя здесь не оставлю. Не захочешь добром, так насильно, с милицией посажу тебя в «ТУ», и ты полетишь вместе со мной! — Он обхватил ее, словно желая сейчас же, сию минуту привести в исполнение свою шутливую угрозу.
В квартире было тихо, уютно. Лев Борисович уже не мог понять, как это он прожил целый год один в большом пустом коттедже без этого домашнего тепла, уюта, без Поли. Как незаслуженно забытые старые добрые друзья, глядели с полок его книги в разноцветных ледериновых и картонных переплетах. Он подошел к книжному шкафу и, будто преданный отец, который с любовью смотрит на детей своего большого семейства, сразу заметил, что одной его книги нет.
— Ах да, — Поля тоже подошла к шкафу, — помнишь, я тебе писала о Райском, ему понадобилось по работе несколько книг, которых он нигде не мог достать. Я, разумеется, дала.
— Райский? — с оживлением переспросил Лебор. — Послушай, Поля, что я скажу тебе. Райского я считал человеком, от которого можно ждать все, что угодно, способным на самое плохое. Он же когда-то сыграл со мной такую некрасивую шутку, поступил так безобразно, по-свински. И когда он недавно вдруг приехал к нам в городок и заявился ко мне с визитом, я вначале чуть не выставил его за дверь. Но представь себе, он дал несколько дельных предложений, хороших советов, которые нам здорово пригодились, так что он тоже имеет кое-какую заслугу в создании новой печи, и я в известной мере теперь являюсь его должником. Что ни говори, а у него хорошая голова на плечах. И давно ли он взял книги? — Лев Борисович снова заглянул в шкаф.
— Да… Наверно, уже месяца два назад. Он позвонил мне и попросил, сказал, что они ему позарез нужны… Он еще иногда заходит ко мне в поликлинику, — добавила Поля, сама не зная, зачем она рассказывает ему это.
— Он болен?
— Не смертельно.
— Почему же он идет в районную, а не в свою, для научных работников? — полюбопытствовал Лебор.
— Очевидно, потому, что наша районная ему нравится больше.
Поля сама удивлялась, как легко и свободно слетают у нее слова с языка, как просто ей удается хитрить, лукавить. «Он такой наивный, — с жалостью подумала она о Леборе. — Можно ли такого человека, как он, обманывать? Он непосредственный, беспомощный и беззащитный, как дитя». Ей захотелось сейчас же, сию минуту, положить конец этой лжи, этой неискренности, рассказать ему все, как есть. Пусть будет, что будет. Ее бросило в жар. Он стоял возле шкафа и спокойно перебирал книги.
— Я пойду что-нибудь приготовлю на кухне, — ей нужно было хоть несколько минут побыть одной, чтобы избежать его дальнейших вопросов и необходимости отвечать на них, однако Лебор тотчас вырос около нее на кухне, вертелся подле, с интересом глядя, как она кидает перемытые кусочки нарезанной говядины в мясорубку, приминая их своими пухлыми мягкими пальцами.