— Эсфирь Григорьевна — бухгалтер в Москве.
— Смотри, как их всех разбросало по разным городам. Одна ты, Дина Григорьевна, застряла в Васютинске. А может быть, и ты собираешься уехать отсюда? — любопытствовали знакомые.
— Нет, не собираюсь. Я как кошка, которая привыкает к месту и не хочет с ним расставаться, — отвечала Дина.
В этой повести не один раз повторялись слова: «к а к р а з т о г д а». К а к р а з т о г д а, когда у Мотла (Матвея Григорьевича) проводилось на заводе испытание нового важного изобретения; к а к р а з т о г д а, когда преподаватель Николаевского судостроительного института Берл (Борис Григорьевич) должен был принимать экзамены у студентов, а на кораблестроительном заводе, где он работает конструктором, должны были спустить на воду новое судно и он должен был при этом присутствовать; к а к р а з т о г д а, когда у бухгалтера Эстер (Эсфирь Григорьевны) была ревизия в строительно-монтажном управлении… И к а к р а з т о г д а, когда все они после стольких лет разлуки собрались вместе, и старшая сестра Дина так жаждала, чтобы они погостили у нее хотя бы неделю, к а к р а з т о г д а в Васютинск прилетел самолет — не рейсовый, регулярного воздушного сообщения с Васютинском пока еще нет. Приземлился самолет по срочному делу, он тут же должен был лететь обратно. Дининым гостям представилась возможность воспользоваться самолетом. Бесспорно, это было намного удобнее, чем тащиться на катере (начала до Каргасока, затем на теплоходе до Новосибирска и только потом полететь или поехать поездом. Конечно, было грустно расставаться, не погостив у Дины даже и двух дней, но все-таки гости были довольны, что так повезло с самолетом…
И снова стало тихо и пусто в доме Дины. Спустя несколько дней поздним вечером она почувствовала себя плохо, недуги, дремавшие в ней, вдруг напомнили о себе. «Да, это уже, кажется, все», — сказала себе Дина и при этом подумала, что теперь ей не надо больше посылать никаких телеграмм. Это право она уже использовала… Здесь, в Васютинске, у нее достаточно знакомых и друзей, и когда настанет час, будет кому проводить ее в последний путь…
РОДСТВЕННИКИ
Зелик Зеглман работает на заводе металлоизделий. Он — снабженец. Ему приходится много разъезжать, немало дней в году он проводит в пути. Будь он женат, вряд ли жена была бы рада его частым поездкам, а, впрочем, кто знает, возможно — и наоборот, была бы довольна: муж, никогда никуда не уезжающий, вечно торчащий перед носом, может прискучить. Непродолжительные разлуки полезны, и как приятны потом встречи. Но у Зелика нет жены. Есть у него дочь, уже взрослая девушка.
Зовут ее Люба. На улице прохожие заглядываются на Любу — у нее большие голубые глаза, пышные русые волосы. Но девушка эта выделяется не только красотой, — она еще и умница. К этим двум качествам — красоте и уму — можно добавить и третье: Люба — образованная девушка. Год назад она закончила пищевой институт в городе Муравеле, где живет вместе с отцом, и поступила работать на местную кондитерскую фабрику мастером-технологом в бисквитный цех.
Девушка, у которой столько положительных качеств, к тому еще и «сладкая» работа, наверно, может себе позволить иной раз покапризничать дома, тем более если она знает, что дороже нее у отца нет никого на свете.
Как-то летним утром, когда Зелик Зеглман собирался в очередную свою поездку, Люба вдруг сказала:
— Отец, я поеду с тобой!
— Что — со мной, куда — со мной? — удивился он. — Я кое-как перебиваюсь ночь в гостинице, потом с утра до вечера только и хлопочу, чтобы выслали вагон с металлом. Пока увидишь этот вагон, глаза на лоб вылезут.
— Но ты же едешь в Рудинск?
— В Рудинск. Ну и что с того?
— Река в Рудинске есть?
— Река? Есть. Урал.
— А парк есть?
— И парк есть, даже два — один в старом Рудинске, на левом берегу Урала, другой в новой части города, на правом берегу. Но тебе-то это к чему? Ты ведь поедешь к морю…
— Чтобы ехать к морю, нужна путевка.
— В прошлом году ты прекрасно обошлась без путевки. Вернулась довольная, загорела, поправилась. Что же теперь?
— Ничего особенного… Только я поеду с тобой!
— Допустим, поедешь. А где ты там будешь жить?
— Там же, где и ты.
— Мне дают койку в номере, где стоит еще с полдюжины коек. Это — первое. Второе, гостиница рядом с заводом. Хочешь глотать дым?
— Ты же глотаешь, и я буду глотать.
— Я — по службе. А ты чего ради? В таком случае поступай работать агентом по снабжению, будешь «толкачом», как и я, вот и станем разъезжать вместе, — Зелик говорил под мерное жужжание электробритвы. Он брился перед зеркалом, и в нем, в зеркале, отражалось лицо Любы, так что ему было удобно наблюдать за дочерью. По правде говоря, было приятно, что она хочет ехать вместе с ним. Ей вовсе не жаль своего отпуска, не пугает дым, отсутствие удобств — она хочет быть рядом с отцом.