Но все идет своим чередом. Мать состарилась, стала все больше хворать, целые дни проводила в постели. Потом ее не стало. Пустым и холодным сделался его дом. На кухне уже не стоял приготовленный для него легкий и вкусный ужин, который ждал его всегда, как бы поздно он ни пришел. И никто не говорил ему со вздохом: «У тебя пересохло в горле, сынок. Наверно, ничего не ел целый день». Теперь в кухне лежал на столе кусок твердой колбасы и рядом стояла бутылка лимонада. Но по-настоящему он ощутил горечь одиночества, когда однажды ночью ему стало плохо. В тот день на ужин он съел купаты и два крутых яйца. Той же ночью он твердо решил устроить свою жизнь, и не откладывать этого вопроса ни на один день.
Назавтра после работы он отправился к своей Катюше, с которой был близок уже два года. Вначале она требовала, чтобы он женился на ней, потом перестала требовать, но в душе испытывала досаду, и он знал об этом. Евгений Александрович представлял себе, как она обрадуется, когда он придет и скажет, что решил жениться на ней. Катя Миронова работала на заводе инженером. Это была красивая двадцативосьмилетняя женщина. Жила она на частной квартире, и из четырех комнат, принадлежавших хозяевам, занимала самую меньшую. Для нее, считал он, будет счастьем иметь отдельное жилье, жить с таким хорошим, основательным человеком, как он.
На этот раз он поцеловал свою подругу так горячо, как целовал только в первые дни знакомства.
— У меня, дорогая, есть для тебя новость, которая, уверен, очень тебя обрадует.
— Говоришь, хорошая?
— Плохих новостей я не приношу. Хорошая новость, очень хорошая, — повторил он.
— Говори же скорее, какая новость? Взял билеты в театр на сегодня?
— И это предел твоих мечтаний?
— Кроме шуток, ты же обещал достать билеты в «Современник»…
— Билеты тоже будут, дорогая. Мы пойдем в «Современник», в Большой театр, в Малый, во МХАТ — куда угодно, но сегодня я пришел к тебе с другой новостью, и очень, очень хорошей.
— Кажется, догадываюсь. Достал для нас обоих путевки в санаторий.
— Сейчас ведь зима. Зачем нам зимой? На этот счет можешь не беспокоиться — путевки, моя милая, у нас тоже будут…
— Мне бы хотелось на Кавказ.
— Поедем с тобой на Кавказ, поедем в Крым, в Палангу… Можем даже поехать на Иссык-Куль. Но сейчас есть дело поважнее…
— Ничего не понимаю. Уж не получил ли ты солидную премию — как раз мне на шубку. А?
Он выдержал долгую паузу, не спуская глаз с ее лица, чтобы не упустить того впечатления, которое произведут его слова:
— Я хочу, чтобы мы поженились…
Он ожидал радостной улыбки, восторга. Но никакого восторга не было. Напротив, на ее лице, непонятно почему, он увидел выражение неудовольствия.
— А в качестве возлюбленной я тебя уже не устраиваю? Теперь требуется законная жена? — с обидой в голосе спросила она.
Ее слова удивили его, сбили с толку.
— Ты не хочешь выходить за меня? — он был крайне удивлен и озадачен.
— Два года назад я этого очень хотела, — сказала она. — Но помнишь, ты тогда говорил мне, что нам и так хорошо. А теперь я тебе могу сказать то же самое — нам с тобой и так неплохо…
— Тебе неплохо, но, может быть, плохо мне, обо мне ты совсем не думаешь. Ты… ты просто не любишь меня…
— Смотрите-ка, он и в самом деле всерьез забрал себе это в голову. Давай отложим этот разговор. Ты ведь знаешь: в тот день, когда жду тебя, выпиваю утром лишь чашку кофе, чтобы потом пообедать вместе с тобой. Садись к столу. Что-нибудь принес? — она кивнула на портфель, в котором он часто приносил какую-нибудь закуску — покупал в гастрономе возле дома.
— Забыл, понимаешь ли…
— А еще семейным человеком хочешь стаьт. Сейчас я тебе твою рассеянность прощаю, а будь я твоей женой, тебе бы не поздоровилось. Вот и скажи мне, кому лучше — холостому или женатому?
Они сели к столу, она, заняв свое обычное место, села на стул, он, как всегда, на софу. Но сегодня почему-то ему было неловко сидеть на софе, он пересел на стул, однако аппетита это ему не прибавило.