Спустя час она наконец попала в кабинет и в первую минуту забыла и о родстве, которое должна была установить, и о пломбе. Кабинет этот скорее напоминал склад. На полу лежало много красивых поделок — из камня, из дерева, напоминавших персонажи из сказов Бажова «Каменный цветок», «Хозяйка Медной горы», «Огневушка-поскакушка». У стены лежала стопка детских книжек с картинками, рядом — книги по технике, среди них — «Физика» Ландау и Лифшица. На одном из стульев лежали листы упаковочной бумаги, на другом стоял деревянный ящик с недописанным адресом на крышке: «Новосибирская область, Черепановский район…» На фоне всех этих поделок, книг, ящиков, заполнивших кабинет, зубоврачебное кресло с бормашиной, задвинутое в угол, казалось лишним. Да и сам доктор — маленький, в длинном белом халате — выглядел здесь лишним.
Тойви Зеглман кивком пригласил вошедшую сесть в кресло. Люба уселась и еще прежде, чем доктор занялся ее зубами, поспешила передать ему привет от Феликса.
— Вы знаете Феликса? — спросил Тойви Зеглман с удивлением. — Ведь Феликс мой племянник!
— Если он ваш племянник, то и я… возможно, ваша родственница: моя фамилия Зеглман.
— Почему же я вас до сих пор не видел?
— А я всего два дня, как сюда приехала, — пояснила Люба.
Тойви уселся на высокий круглый стульчик возле Любы и приготовился было подробно обо всем расспросить, но в это время в кабинет вошла женщина, видимо жена Тойви. Она подошла к нему и, скользнув взглядом по пациентке, прошептала ему на ухо:
— Я иду на рынок.
— Прекрасно, — ответил Тойви. — Не забудь, Лора, купить что-нибудь вкусное. — Он поднял полу халата и пошарил правой рукой в правом кармане брюк, затем приподнял другую полу и порылся в левом кармане. Из обоих карманов вытащил две маленькие бумажки — зеленую и желтую.
— Ты ведь должен был сегодня получить за два готовых протеза, — Лора мяла в руках бумажки, словно не знала, что с ними делать.
— Деньги за протезы мне нужны для покрытия долга, ты же знаешь — какого, — поспешно проговорил он и тут же добавил, указывая на Любу: — Познакомься, это наша родственница.
— Очень приятно, — Лора внимательно посмотрела на девушку. — Мы еще, наверно, увидимся, поговорим, — и, не проронив больше ни слова, вышла из комнаты.
— Она очень хорошая, — заметил Тойви, едва за женой закрылась дверь, и вздохнул. — Чем она виновата, если ее муж не в своем уме? Все, что зарабатываю, уходит вот на это, — он обвел рукой ящики, поделки, книги. — Мне еще сегодня нужно отправить три посылки и две бандероли.
— У вас столько близких друзей?
— Друзей — не счесть. Я вам покажу письма, телеграммы от людей пожилых, молодых, от целых коллективов…
Он направился к двери, отворил ее и, увидев, что в комнате ожидания никого нет, радостно воскликнул:
— Чудесно, больше никого нет. Вы последняя.
Любиными зубами Тойви занимался недолго, найдя, что, в общем, они находятся в отличном состоянии. Что касается пломбы — он ее поставит завтра. А пока пригласил Любу пройти с ним в другую половину квартиры. Другой половиной оказалась небольшая комната, довольно скромно обставленная. Тойви сел на старый кожаный диван и попросил Любу сесть рядом.
— Так давайте познакомимся, выясним, так сказать, все по порядку. Меня, как вы уже знаете, зовут Тойви. «Тойви» означает «добрый», — пояснил он. — Но добрый ли я? Скорее всего — просто сумасшедший.
— Меня зовут Люба.
— Отлично. Люба — Любовь. Доброта и любовь — лучшее сочетание. А фамилия ваша?..
— Зеглман.
— Ах да, вы мне уже говорили, — такая же, как и у меня. «Зегл» означает «парус». «Белеет парус одинокий»… Так вы говорите, что Феликс приходится вам родственником?.. Ну да, он же мне племянник. А с бабушкой Феликса вы уже разговаривали?
— С бабушкой Миной? Да, разговаривала. Она мне многое рассказала.
— Какое она производит впечатление? Не сглазить бы, уже в таком возрасте… У нее еще сохранились собственные зубы.
Появилась Лора. Прошла на кухню, поставила там кошелку и вернулась в комнату.
— В вестибюле пусто, ни одного больного, — вздохнула она.
— Так это же замечательно, дорогая. У людей перестали болеть зубы, у меня появилось свободное время, и мы сейчас будем обедать. — Тойви потирал руки от удовольствия.