На короткое время экран опустел, потом снова показалась Центавра, теперь она говорила очень лаконично, каждое слово было у нее прямо на вес золота. Глаза загадочно улыбались.
— Габо у начальника Эпсилона. Придется вам подождать.
— Что-то слишком часто она у Эпсилона! — в сердцах воскликнул Плутон.
Разумеется, не следовало ему так громко выражать свое недоумение и недовольство — Центавра хоть и работает на другой планете, но и ей свойственна земная привычка — передать другому то, что сказал третий. Об этом его невольно вырвавшемся возгласе завтра, если еще не сегодня, будет известно на Земле и на Луне. Но как же он мог удержаться и не выразить свое изумление, свою боль, если вчера, когда он попросил позвать Габо, ему ответили, что она у начальника, у Эпсилона, позавчера — тоже, и сегодня опять то же самое.
Через час, наконец, на экране показалась Габо. Ему хотелось протянуть руки и обнять ее. Он ее очень любил и, увидев, забыл об огорчениях, которые она ему доставляет. Но она, казалось, своего мужа не видела. Было такое впечатление, что она находится от него не на ничтожном расстоянии, в каких-нибудь несколько сот тысяч километров, а на дистанции многих тысяч световых лет, где-то в созвездии Гончих Псов или Лебедя, Двойников или в другой, еще более далекой галактике; она его не видит, не может видеть сквозь этакую толщу миллиардов миров.
— Когда же ты, дорогая, предполагаешь вернуться на Землю? — спросил у жены Плутон.
— Не беспокойся, — ответила неопределенно Габо. Голос у нее был каким-то далеким, отчужденным, совсем непохожим на мелодичный, приятный голосок Габо.
Плутона обрадовало, когда все же прорвался у нее простой человеческий вопрос:
— Соскучился?
Вместо ответа он решил тут же дать ей конкретный совет:
— Садись сегодня же в космокорабль, который отправляется у вас в три часа по лунному времени. Буду тебя ждать на Земле в нашем учреждении или, еще лучше, у памятника Пушкину. После лунных камней, сухих морей, после черного неба над головой и пыльной почвы под ногами отдохнешь на зеленом бульваре, в аллеях, насыщенных озоном. Если захочешь, поедем к твоему дедушке в Малаховку. На твое счастье, как раз вчера начал действовать новый подвижной тротуар — Площадь Пушкина — Малаховка, и за восемнадцать с половиной минут мы будем там. Могу тебя обрадовать еще одной приятной новостью, — продолжал Плутон. — Когда ты улетала, апельсины у дедушки были еще зелеными, а теперь уже ярко-оранжевые — любо посмотреть!
Плутон говорил, радуясь, предвосхищая все те удовольствия, которые ожидают его и ее, когда она прибудет на Землю, но Габо была все так же задумчива, рассеянна, его слова она восприняла равнодушно, без всякого интереса. Только на мгновение, когда он упомянул про дедушку, оживилась. Она очень была привязана к своему старому деду, который родился ровно сто лет назад — в 1925 году.
Между тем, Плутона все больше охватывало щемящее чувство тоски. Два месяца назад он сам был в довольно длительной командировке на Луне, и тогда он точно так же тосковал по Габо, считал дни. Габо тогда ежедневно посылала ему радиодепеши о том, что каждую ночь она зачарованно смотрит на Луну, где обитает сейчас ее милый, а он, в свою очередь, радировал на Землю, что тоскует по ней, единственной, его любимой Габо. Теперь же ее будто подменили. У нее отсутствующий взгляд, какое-то полное безразличие к его переживаниям.
— Но ты можешь объяснить мне, что тебя там задерживает? — допытывался он. — Твоя командировка ведь уже закончилась. Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь!..
— Я тебе все расскажу, но не теперь. Это не такой разговор, чтобы его можно было вести по межпланетной телесвязи. Когда прилечу, сам поймешь, что меня здесь, на Луне, задерживало. Извини, дорогой, но мне нужно идти, начальник Эпсилон ждет меня. Лунный поцелуй дедушке!
У Плутона билось сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Увы, человеческое сердце ничуть не стало сильнее, крепче, Чем в те времена, когда полагали, что Земля держится на трех китах. Габо уже исчезла с экрана. На этот раз она даже забыла напомнить ему, чтобы он не перепутал пищевые таблетки. В подавленном настроении Плутон отправился на работу.
Как обычно, в 10 часов утра началась перекличка руководящих работников «Главводлуны» на Земле и на Луне. Оба директора этого объединения — земной директор и директор лунный — горячо спорили, критиковали друг друга, они не ладили между собой, — Земля обвиняла Луну, что она слишком медленно обводняет Море Спокойствия, едва приступила к обводнению Моря Туманов и даже не начала еще что-то делать на Море Плодородия. Огромное количество дорогостоящей техники, которая доставляется караванами космокораблей, крупные ассигнования реализуются в малой степени. Директор лунного филиала, в свою очередь, говорил о том, что Земля вербует массу квалифицированных специалистов для работы на Марсе в то время, когда ряд объектов на Луне остро нуждается в них. Марс ведь имеет собственные кадры, не менее опытные, чем на Земле. В том, что строительство ирригационных сооружений идет такими низкими темпами, повинна земная администрация объединения.