Создавая лабораторию «БП», Лев Борисович старался придерживаться трех наиболее важных, по его мнению, принципов. Первое: по возможности подобрать способных, талантливых людей, с достаточно выраженной склонностью к научно-исследовательской работе; второе: никогда на передний план не выставлять свою собственную персону, не пытаться доказывать сотрудникам, что он умнее, способнее их и что осуществляемая ими идея принадлежит лишь ему; третье: никого не водить за руку, не заниматься мелкой опекой, не обременять сотрудников своими авторитетными указаниями, а только направлять, подсказывать, помогать тактично, тонко, умно.
За сравнительно короткое время существования лаборатории Ханину удалось зажечь маленький коллектив той идеей, которой он горел сам. Лев Борисович был уверен, что подавляющее большинство сотрудников охотно поедет с ним. В одном сотруднике он сомневался, от двух других не прочь был услышать, что они отказываются ехать. Один из этих двух тут же явился в его кабинет. Это был Виктор Ремизов — тридцатилетний здоровый мужчина, порядочный лентяй, чурающийся будничной напряженной работы. С глубоким огорчением и сожалением Лев Борисович все больше убеждался, что он в этом человеке явно ошибся. Быстрым, коротким шагом Ремизов подошел ко Льву Борисовичу, встав не перед столом, а сбоку — так, ему казалось, будет удобней задушевно побеседовать с шефом.
— У меня в доме целый переполох, — сказал он с выражением жертвенности на лице. — Я объявил, что еду… У жены разболелась голова, мальчик не пошел в школу.
— Наука в данном случае вовсе не требует таких тяжелых жертв, — заметил Лев Борисович.
— Действительно, мои достижения, личный мой вклад пока еще невелики, — обиделся Ремизов, — но ведь в нашей лаборатории никто еще не имел возможности дать то, что он способен дать. У меня, например, даже нет своего стола.
— Стол, конечно, очень важный предмет. Но все-таки не самый важный.
— Вы считаете, что условия работы не играют никакой роли?
— Нет, я не считаю так. Вы, товарищ Ремизов, разумеется, слышали об ученом, сделавшем великое открытие с помощью одной лишь пустой жестяной банки?
— Но он ведь жил и творил в другой общественной формации, — отпарировал Ремизов, довольный тем, что смог показать свою эрудицию. — Ученым в нашей стране не приходится прибегать к сбору утиля, государство не жалеет средств…
— Да, да. В этом вы совершенно правы, очень правы, — перебил его Лев Борисович. — Если для опыта нужен прибор стоимостью в десять тысяч рублей, мы пишем бумагу, потом идем в Госбанк и получаем эти десять тысяч. Государство не жалеет средств… Зато мы иногда жалеем свои силы… Советую вам, Виктор, хорошо подумать, — заключил Лев Борисович, чувствуя, что начинает нервничать и уже снова забилось сердце.
Вторым человеком в лаборатории, которому незачем уезжать, является секретарь Моника.
Моника — идеальный секретарь, очень трудолюбивая, аккуратная, обладает феноменальной памятью. В лаборатории она хорошая, даже отличная хозяйка. Время от времени она отдает команду всем сотрудникам: «А ну-ка, мальчики, возьмемся!» — и просит их прийти на час раньше перед работой или же остаться на час позже. Гоберидзе протирает окна, Саша Клебанов и Николай Оскольцев передвигают шкафы, Яша Клейнерман орудует пылесосом… Затем каждый сотрудник обязан сделать генеральную уборку в своем личном хозяйстве, выкинуть лишние предметы, ненужные бумаги. Последнее в особенности касается Яши Клейнермана, который везде оставляет свои стихи. По настоянию Моники Яша их собирает, прочитывает и, в заключение сказав в сердцах, что «старик умел писать», рвет их и бросает в корзину.