И все они, по слепоте и глупости, променяв Россию на Советский Союз, мнят себя «патриотами».
Этим всем одна судьба: «коготок увяз – всей птичке пропасть»: такова «власть тьмы». Духовной зоркости не хватило – ослепнет совсем. Ступил в болото – и не вылезет. Проглотил маленького «чертенка» – проглотит и всего «дьявола»; и тогда «дьявол» проглотит его самого…
Во всех этих превращениях – искренних и неискренних – дело не просто в недостатке осведомленности или в интуитивной зоркости. Дело в скудости духа: в недуховности «патриотизма», в бездуховном политиканстве, в духовно мертвом восприятии армии, в духовнослепой религиозности, в духовно-индифферентном трактовании национального хозяйства.
Ибо без духовного измерения вещей, явлений и человеческих дел – без измерения глубины, без «Божьего луча», без совести и чести – все становится мелким, плоским, пошлым и соблазнительным. А в нашу эпоху величайшего, обостренного и обнаженного соблазна всякая духовная скудость и слепота (в политике, в хозяйстве, в церкви и в армии, в искусстве и в науке!) ведет к приятию безбожия, к содействию мировой революции и к предательству России.
Без карьеры
Современные поколения русских людей лишены жизненной карьеры. Это есть исторический факт. Мы должны установить его и примириться с ним. Только после этого начнется для каждого из нас настоящая жизнь и борьба.
Нормальная жизненная карьера есть служение своему родному народу, которое превращается в восходящий путь личного значения. В молодости человек находит себе «занятие» как точку для приложения личных сил. Он работает – его начинают ценить. Он вкладывается в свой труд, накапливает умение, богатеет опытом, выдвигает идеи, проекты и изобретения; заслуги его растут, и путь ведет его вверх. И при всем том он имеет счастливое сознание, что он живет со своим народом, участвует в его органическом развитии, служит своей родине и пользуется именно в ней заслуженным признанием и уважением.
Всего этого мы лишены.
Не только мы – эмигранты; но и наши братья под Советами.
Мы оторваны от России пространством, бытовым языком, невозможностью вложиться непосредственно в ее жизнь и в строительство родины; и главное тем, что она подменена тоталитарным, антинациональным Советским Союзом.
Они – наши подъяремные братья – не оторваны от России пространством и бытовым языком – ни, как и мы, они не имеют возможности строить ее «честно и грозно» (по выражению русских летописей), а подмену России антинациональным Советским Союзом они должны испытывать острее нас и притом на каждом шагу. В школах – безбожная пошлость и антинациональная ложь; в газетах – славословие международному коммунизму и его вожакам и бессовестное лгание; в храмах – то запустение, то советская политика; в учреждениях и на фабриках – тоталитарный надзор, вооружающий коммунистов и замуровывающий в склеп Россию; и всюду – террор, доносы, пресмыкательство и погубление невинных и лучших. Кто делает жизненную карьеру в Советии, тот делает ее на костях русского народа бесчестно и бессовестно (наподобие поляка Вышинского).
По сравнению с этим жизнь эмигранта кажется «свободной» и «легкой». Но эта свобода – мнимая, и эта легкость есть иллюзия. Мы живем чужие среди чужих народов. Эти народы не знают России, не уважают ее и не любят ее. Они привыкли бояться ее размеров и ее мощи и от страха и зависти – то и дело думают о ней неподобное и произносят о ней печатно всякую глупость и гадость. Когда мы свидетельствуем правду о России, они нам не верят и начинают относиться к нам подозрительно. Чтобы делать у них карьеру, надо заслужить их доверие; для этого надо говорить о России ту вздорную неправду, которая им привычна и выгодна. Мало того: надо примкнуть к тем разветвленным организациям, которые руководят у них общественным мнением, направляя его в противорусскую сторону, надо подтверждать их ложь о России, двусмысленно помалкивать и лукаво поддакивать, угождать исконным противникам национальной России и православия и испрашивать у них директивы для угодливого приспособления. Чтобы делать карьеру за границей, русскому эмигранту необходима бессовестная «гибкость» и пролазливая двусмысленность. Вот почему крупнейшие русские ученые голодают или преподают на задворках маленьких стран; даровитые русские военные бедствуют или кормятся черной работой; славные русские врачи не имеют права практики; честные русские инженеры нанимаются в африканские колонии; русские писатели и мыслители еле печатаются или же пишут под спуд; идейные русские священники бедствуют среди своих нищенских приходов; честные русские юристы ездят шоферами или торгуют папиросами; русская интеллигенция работает в угольных шахтах… И все эти русские люди правы, предпочитая фальшивой и предательской карьере за границей – эмигрантскую каторгу. Ибо чужие народы ищут угодливых и покорных, а угождать им значит изменять национальной России.
Современные русские люди лишены жизненной карьеры в качестве русских людей: им надо сначала «сменить свою кожу»… И мы должны с этим считаться, не примиряясь и не подчиняясь: лучше прожить жизнь без карьеры, без успеха, без признания, в скудости и бесправии, чем смотреть из чужих рук, кривить душой во вред России и растрачивать свое национальное достоинство по международным передним. Мы должны принять спокойно и мужественно это кажущееся ничтожество и пребыть в верности родине. Ибо не в карьере дело, а в качестве жизненного пути. Важно не «казаться» и не «считаться»; важно быть – быть русским, любить Россию, бороться за нее честно и грозно и стоять до конца за торжество Дела Божьего на земле. Россия всюду, где бьется верное ее сердце. И человек, блюдущий достоинство России как свое собственное и свое достоинство как русское, – вкладывается тем самым в ее историю как драгоценная русская сила, несет ее в себе, служит ей и совершает жизненный путь, который называется не карьерой, а подвигом верности.
Россия всегда строилась своими верными стоятелями, своими непоклонными головами, прямившими Родине и Царю, презиравшими интригу и не уступавшими врагу ни пяди. В этом – наше призвание, наша судьба и наше служение. И никакие соблазны не соблазнят нас до конца.
Протокол допроса
В прежние времена считалось, что признание обвиняемого в совершении преступления есть окончательное и неопровержимое подтверждение его виновности («королева доказательств»). Наивная и грубая психология судей и законодателей не считалась с возможностью того, что заподозренный может иметь интерес заведомо ложно оговорить самого себя. Поэтому добивались «признания» – во что бы то ни стало, любыми средствами, пытками, душевными и телесными мучениями. Этим создавали в душе подозреваемого прямой и острый интерес: скорее оговорить себя – признаться во всем, что угодно, только бы прекратились мучения, и, добившись признания, торжествовали и карали.
В 1498 году в Кельне появилась книга «Молот Ведьм», написанная двумя католическими инквизиторами, Инститором и Шпренгером, в которой на основании Ветхого Завета и папских булл доказывалось существование ведьм и правомерность их истребления; а затем устанавливался порядок тех нечеловеческих пыток, которым женщина должна быть подвергнута для вынуждения у нее желанного признания. Папы Иннокентий VIII, Юлий II и Адриан VI всеми силами поощряли эти преследования и процессы. По всей Европе шли доносы и сыск; всюду происходили пытки и казни; имущество казнимых поступало в пользу судей. Жертвы гибли в лютых муках десятками и сотнями тысяч (в Италии, Испании, Франции, Швейцарии, Германии, Швеции, Англии и т. д.). Это европейское варварство продолжалось и после Реформации, в шестнадцатом, семнадцатом и даже в восемнадцатом веках.