Что это означает и как это осуществимо?
Что есть право голоса?
Право голоса есть признание за человеком силы суждений и силы решения в государственных делах.
Как возможно «признавать» эту силу суждения за человеком, у которого ее на самом деле нет? «Ее нет, а мы сделаем вид, будто она имеется»… «Этот человек не понимает, что такое государство, право, свобода, справедливость, честь, совесть, родина, вера, дух и культура, но мы притворимся, будто он все это разумеет и будто его суждение что-то весит и означает»… Такое притворство невозможно нигде, – ни в технике, ни в ремесле, ни в медицине, ни в сельском хозяйстве, ибо повсюду такой образ действия повлечет за собою наказание, у неумелого неуча аэроплан загорится, поезд сойдет с рельс, автомобиль опрокинется, сшитый сапог развалится, больные будут умирать, семена не взойдут, коровы перестанут доиться, лошади будут перепорчены. Но в политике это притворство было принято и стало осуществляться. Это «ничего», что человека спрашивают о благе государства, а он отвечает о пользе своего кармана и о выгодах своего класса. Ему предоставили судить о праве, а он стал организовывать такие силовые центры, которые хороши только для нажима на весь остальной народ (профессиональные союзы, закулисные заговоры, тоталитарные партии, «Викжель» и т. д.). Ему доверили блюсти творческую свободу, а он предпочел продать ее диктаторам (все равно каким – левым или правым) за «хлеб» и за «зрелища»… Его спросили о справедливости, а он провозгласил равенство, т.е. величайшую несправедливость и величайшее насилие. Ему доверили вопрос о чести, совести и вере, а он провозгласил право на бесчестие, свободу от совести и гонение на верующих.
Осмелится ли кто-нибудь сказать, что мы «преувеличиваем»? Никто, конечно: ибо если бы нашелся такой, то он выдал бы себя с головою, какого лагеря он агент и пропагандист.
Давно пора сказать и утвердить: тоталитарный строй не случайное явление, он родился из качественного снижения и духовного вырождения демократии. Вера в количество снизила качество. Лицемерное притворство в вопросе о силе суждения и решения – отдало власть в руки политической черни, а политическая чернь пошла, как всегда, за демагогами и тиражами, продала им свободу и право и привела к кризису наших дней.
Когда я говорю о черни, то я связываю это понятие отнюдь не с черным трудом, не с бедностью или «неродовитостью», а с низостью души. Эту низость души можно найти во всех социальных слоях, особенно в наше время, когда появилась образованная и полуобразованная чернь, – а благородство души живет и проявляется нередко в бедняках, изнемогающих от черного труда. К черни принадлежат люди злой и порочной воли; люди без чести и совести; люди с мертвым нравственным и социальным чувством; люди беспринципные в своей хищности; люди порочных профессий.
«Нельзя так рассуждать, – скажут нам: – Лишать права голоса можно только на основании достоверных формальных признаков, а не на основании сердцеведения, а мы не нашли юридических оснований для того, чтобы отличить чернь от нечерни!» Отвечаю оппонентам: «Вы уподобляетесь человеку, который сказал бы: так как я не умею отличать чумную крысу от нечумной, то предлагаю предоставить свободу циркулирования всем крысам, как таковым; или еще: я не знаю достоверных формальных признаков дифтеритной бактерии, поэтому отвергаю всякую дезинфекцию; и моего сына, заболевшего дифтеритом, – не лечу: боюсь огорчить не только дифтеритную палочку, но и какую-нибудь невинную бактерию… Провозгласим же свободу и равенство всех бактерий!!! Итак, пусть процветают люди порочной воли!..» И еще скажут нам: «Вы говорите о государственной и политической слепоте; но как же распознать ее? вы признаете слепыми других людей, а эти другие признают слепыми вас и меня… Где достоверный и формальный признак?». Отвечаю оппонентам: «Так как мы не умеем еще распознать, кто слеп и кто зрячь в политике, то и исследовать этот вопрос не надо: признать всех зрячими и предаться на волю судьбы! Как-нибудь все утрясется… Ведь это все равно, как если бы вы предложили: лучше не углубляться в вопрос о физическом зрении, все равно ничего не узнаем, давайте лучше насажаем слепых на паровозы, аэропланы, автомобили, поручим им дело живописи и дело артиллерии»… Итак, пусть политические слепцы ведут государство!.. Пришел исторический час, когда люди или откажутся от подобных рассуждений или вступят окончательно на путь гибели цивилизации и культуры. Право голоса дает участие в государственной власти, а государственная власть ныне утратила свои границы, забыла свои пределы и выработала такие приемы властвования, порабощения и подавления личности, которых не знала даже католическая инквизиция. Государственная власть овладела такими техническими, химическими и психологическими (психиатрическими) умениями, которые делают ее духовно-опасною и бесконечно ответственною силою. Тоталитарное государство, вооруженное радиоволною, воздухоплаванием, атомною бомбою, газовыми камерами, подкожным впрыскиванием ядов и гипнотическим внушением – сделалось страшною и гибельною сверхсилою. Нельзя отдавать эти страшные средства в руки безответственных авантюристов, в руки политических властолюбцев, в руки ожесточившихся партий, в руки империалистически-буйных народов.
В наши дни все думают и говорят о «третьей атомной войне». Но такая война может и не состояться, и притом именно потому, что все ее предвидят и все ее опасаются. Но дальнейшее политическое развитие может пойти совсем иначе, по путям еще более страшным.
Установим три основные тенденции в современной политике.
1. Развитие в сторону заговоров и переворотов. Южная Америка является практическим рассадником этого способа приходить к власти уже на протяжении 150 лет. Тридцать четыре года тому назад коммунисты взяли эту практику в свои руки; они выработали с тех пор целую практическую доктрину, изложили ее в резолюциях исполкома Коминтерна и с тех пор применяют ее во всем мире.
Техника заговора и переворота разработана теперь как никогда, причем ставка делается всегда на худшие элементы страны, на авантюристов, неудачников, честолюбцев, властолюбцев, завистников, продажных, предателей, извращенных и садистов. Давно уже работают подпольные школы, в которых систематически преподаются этим мрачным людям приемы этого темного дела…
2. Профессиональные союзы, с самого начала своего помышлявшие не о государстве, а б классовом интересе и ведшие политику количества, давления и силы, – постепенно научились прибегать к политической забастовке. Железнодорожники поняли, что они могут остановить весь транспорт страны; заговор электрорабочих может остановить ток и движение и погрузить страну в темноту; заговор углекопов – прервать все углеснабжение и отопление; забастовка банковских служащих остановит нормальное движение торговли и финансов и т. д.
Психология заговора овладела синдикатами рабочих и служащих. Она перекинулась и в военные круги, если не прямо в армию. Вспомним германский «Стальной Шлем»; вспомним, что итальянский фашизм возник из «ячеек соратников» (фашио ди комбатименто); вспомним о союзе «ветеранов» в Соединенных Штатах. В Южной Америке заговоры то и дело вспыхивают именно в армиях.
Принципу демократического «большинства» противостал новый принцип: заговор инициативного меньшинства. Эти меньшинства постепенно научаются у коммунистов технике заговора и переворота и начинают понимать, что воля к власти, энергия напора, козыряние забастовкой и иные угрозы могут весить больше, чем подсчитанное большинство пассивных голосов.
3. Этому противостоит на стороне демократических правительств слепая вера в мнимую лояльность граждан, в количестве и подсчет, а также вера в почти, неограниченную свободу слова, печати, организации, агитации, партийной и профессиональной пропаганды. Иными словами: культ «акратии»; т. е. полувластия и безвластия.
Современное государство обладает потенциально страшною силою. Но осуществляет актуально слабовластие. В это политически слабое или пустое место может вломиться клин чудовищного заговора: профессиональный союз атомных и атомбомбных предприятий соединится с профессиональным союзом авиаторов (кто и чем может помешать этому?) и установит тиранию атомного страха и безудержной порочности. Ибо та страшная сила, которую коммунисты фактически уже развернули в захваченных ими государствах, – не охраняется в слабовластных странах; и примеры множества «атомных» предательств, бегств или «исчезновений» обнаружили это недвусмысленно.