Да, она легко могла бы это сделать, но это стало бы началом клина между ней и Мэри. Вот так все и началось: серия мелких обид и оправданий между двумя людьми, которые медленно нарастали, расширяясь со временем, образуя огромную и зияющую пропасть.
Год — долгий срок для одиночества.
И это означало бы позволить ему победить.
Вэл прикусила губу.
— Ладно. Я... приму участие.
Она вздрогнула, когда Мэри обхватила ее своими украшенными драгоценностями руками вокруг шеи в огромном, удушающем объятии.
— Отлично! Нам будет так весело, это будет просто здорово. Вот увидишь.
Вэл вздрогнула.
Как люди могли так легко проявлять привязанность? Как они могли открываться навстречу боли так безрассудно, с таким беззаботным пренебрежением к своим сердцам?
«Лиза часто делала что-то подобное, когда мы еще были подругами. — Вэл почувствовала, как на глаза навернулись слезы. — Тогда, когда она не ненавидела меня».
Она прислонилась к Мэри, которая отступила назад. Выражение беспокойства промелькнуло в ее широких, дружелюбных чертах, и она поджала губы.
— Вэл? Ты в порядке?
— Да, нормально. — Она выдавила улыбку, которой совсем не чувствовала. — Ты права. Это будет здорово.
В последнее время она часто ловила себя на том, что говорит эти слова. Может быть, однажды она даже поверит в них.
Глава 5
Вискария
Шесть часов спустя Вэл вспомнила, почему ей никогда не нравилось ходить на вечеринки. Они были неловкими. Почти невыносимыми. Разговаривать с незнакомыми людьми, отбиваться от пьяных приставаний или, что еще хуже, быть полностью проигнорированной.
Весело.
Она никогда не была душой компании, и события, произошедшие за последние пару лет, никак не облегчали неловкость, которую она чувствовала, находясь в толпе.
Общение, как правило, было последним, о чем думали люди, когда обвиняли тебя в смерти золотого мальчика города.
Она пошла с ним на свидание, потому что не видела другого способа прийти в себя. Теперь казалось, что он стал ее крестом, который она будет нести вечно.
«Ты не должна думать об этом. Не сегодня».
В ее руке был напиток. Вэл не могла вспомнить, как он туда попал, и посмотрела на него с некоторым удивлением.
«Пиво. Я не пью пиво».
Неужели кто-то дал ей это?
Она отбросила банку в сторону, предостерегающие рассказы об изнасиловании на свидании звенели у нее в ушах, и услышала, как пиво выплеснулось из нее. Кто-то выругался, и Вэл быстро скрылась.
Потом она вспомнила, что направлялась в ванную, но нашла пустую банку в раковине и планировала выбросить ее, когда... когда что? Она не могла вспомнить.
«Боже, — подумала Вэл, — что со мной не так?» Мгновение спустя она горько улыбнулась. «А что так?»
Нормальные люди не стояли в стороне от комнаты, улыбаясь после того, как швырнули полупустую банку из-под пива, и Вэл огляделась, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает.
«Я схожу с ума».
Жители Отэм превзошли самих себя при таком минимальном бюджете. Даже Вэл вынуждена была признать это. Каждая комната в общежитии была миниатюрной вечеринкой сама по себе, за исключением нескольких воздержавшихся.
Вэл не была достаточно храброй, чтобы рискнуть пройтись по коридору общежитие, где все звучало еще более шумно и дико, но кто-то установил стробоскоп здесь, в общей комнате ее и Мэри. Она могла видеть темные фигуры, покачивающиеся на свету, меняющие позы ошеломляюще резкими движениями фантасмагории.
Вокруг нее гремела музыка. Хард-рок, дабстеп, рэп и поп-музыка соединились вместе, образовав нестройный рев, от которого у Вэл вскоре зазвенело в ушах.
В приглушенном свете она чувствовала себя слепой, глухой, незащищенной и уязвимой: тонко связанный пучок нервных окончаний, способных разлететься в любой момент.
Вся обстановка имела сюрреалистический кошмарный оттенок. Наливая себе пунша из оранжевого бочонка, она почти ожидала увидеть его, стоящего там и наблюдающего за ней из тени.
С криком она выронила чашку с пуншем — по крайней мере, она надеялась, что это был просто пунш, — когда какой-то пьяный парень пронесся мимо по пути в ванную, напугав их обоих и вызвав проклятие.
— В чем, черт возьми, твоя проблема? — пробормотал он, уже расстегивая штаны, когда захлопнул за собой дверь ванной.
Вэл прислонилась к стене, чтобы не упасть. Огни расплылись у нее перед глазами. Болела грудь. Болела голова. В ушах звенело, и это никак не проходило. «Ты ведешь себя как сумасшедшая».
Казалось, все оглядывались на нее, наблюдая за ней, как какое-то общее Око. «Никто за тобой не наблюдает. Все это у тебя в голове». Она говорила себе то же самое на вечеринке у Гэвина — и посмотрите, к чему это ее привело.
Как звучит эта поговорка? Безумие — это делать одно и то же снова и снова и ожидать разных результатов?
Она выдохнула и, спотыкаясь, направилась к буфету. Еда была примерно такой, какую она ожидала на стипендию в колледже. Чипсы и газированные напитки всех марок и сортов, купленное в магазине печенье на распродаже, дешевая пицца из местной пиццерии. Еще стоял незнакомый ей холодильник, который, должно быть, принесла одна из подруг Мэри, и когда она открыла крышку, то обнаружила, что он набит льдом и пивом. Вэл позволила крышке закрыться как раз в тот момент, когда дородный атлет протиснулся мимо нее, чтобы схватить два «Хайнекена».
Вэл с тоской посмотрела на свою кровать. Она могла бы сказать, что выпила слишком много и опьянела — это было нормально, верно? Ей нужно прилечь после долгой ночи?
За исключением того, что это была не долгая ночь. Еще нет и десяти вечера, и Вэл почти уверена, что Мэри знала, что она не пила, потому что Мэри провела большую часть вечера, не сводя с нее глаз, как ястреб.
Кто-то похлопал ее по плечу. Она обернулась и увидела улыбающегося рыжеволосого парня, смотрящего на нее сверху вниз. Друг Мэри, Джеймс.
Нет, не Джеймс.
Краска сошла с лица Вэл, когда комната накренилась и закачалась в неверном свете стробоскопа, а звон в ушах перерос в пульсирующий рев. О Джеймс, о боже, о боже, о боже, о боже, о боже.
Джейд — это его имя, не Джуд, или Джеймс, или какое-либо другое, а Джейд, как камень, — беззвучно шевелил губами. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он говорит. Не то чтобы она могла слышать его за пульсирующим фоном компакт-диска Мэри с миксом.
— Что?
Он приложил ладонь ко рту, как рупор, и, по-видимому, повторил то, что говорил раньше. Вэл покачала головой и наблюдала, забавляясь, несмотря на горе, угрожающее охватить ее сердце, как он изобразил танец одной рукой и заставил другую руку танцевать рядом с ней.
Джейд поклонился с театральным изяществом и протянул ей руку ладонью вверх. Этот жест заставил ее кровь застыть в жилах, потому что, ну, он тоже делал это. Он также имел склонность к театральности, он сам так говорил. Он был монстром, который играл в человека: животное, маскирующееся под человека.
Танцы звучали как действительно плохая идея. Вэл чувствовала, что в любой момент может упасть в обморок.
С другой стороны, танец с Джейдом означал, что ей не придется надевать маску безразличия, притворяясь, что ей все равно, что никто другой не подойдет, чтобы поговорить с ней.
После неловкой паузы Вэл взяла его за руку.
Песня играла медленно, Вэл не могла сразу вспомнить исполнителя. Это была баллада хард-рок группы, которая достигла пика популярности несколько лет назад.
Как все может измениться всего за несколько лет....
Вэл закрыла глаза и позволила своему телу покачиваться в такт. Это было... удивительно мило. Обычно. Боже, как она скучала по тому, чтобы быть нормальной. Не быть девушкой, на которую все пялятся, о которой шепчутся, которой одержимы.
Он был последним мужчиной, который так обнимал ее. Это было как раз перед тем, как он попытался убить ее.