— Да.
— Ты сегодня немногословна.
— Я устала. — Она плюхнулась и чуть не раздавила бутерброды в маленьком бумажном пакете. Она вспомнила о них как раз вовремя и предложила ему больший из двух. — Сэндвич?
Он некоторое время тупо смотрел на нее, прежде чем отодвинуться в сторону.
— Спасибо, что согласилась встретится со мной так быстро.
Вспомнив свою прежнюю обиду, Вэл покраснела.
— Эм... да, конечно.
— Знаешь, я хотел поговорить о том, куда мы с тобой движемся как пара.
У нее внутри все сжалось.
— Э-э-э?
— Я очень... физически проявляю свою привязанность.
Это было правдой. Он всегда пытался взять ее за руку, поцеловать, прикоснуться к ней, когда она этого не ожидала. Эти прикосновения напоминали ей о Джеймсе, что заставляло ее подпрыгивать, а затем чувствовать себя виноватой за это.
— Мы встречаемся уже месяц, — говорил он, — я хотел бы иметь возможность, э-э, знаешь. Поцеловать тебя... и, может быть, даже больше... без того, чтобы ты всегда отшатывалась.
— Прости, — проговорила она автоматически.
— Не извиняйся. Это не твоя вина. Я просто хотел бы знать, почему — если ты можешь мне сказать — и из-за меня ли это, или я что-то делаю не так, или просто тебе не нравлюсь. — Слова вырвались внезапно, как будто он боялся, что не сможет их произнести, если не будет говорить достаточно быстро. — Что было бы хорошо, — добавил он после неловкой паузы. — Я просто... хотел бы знать.
— Ты мне нравишься, — сказала она, задаваясь вопросом, были ли эти слова правдой, даже когда они слетели с ее губ. Она говорила так много лжи, что сама уже и наполовину не знала правды.
— Тогда в чем дело? — он мягко настаивал. Почему люди настаивали на том, чтобы прокладывать свои разговоры с такими моральными ловушками?
— Джейд, я…
«Почему он так на меня смотрит?»
Она открыла банку с колой и сделала глоток.
— Мне нужно тебе кое-что рассказать.
— Хорошо.
— Что-то... ужасное. Правда, действительно ужасное.
Он моргнул.
— Что это? Что случилось?
— Есть один человек, который... хочет меня убить.
Поддерживающая улыбка сползла с его лица, показывая недоверие и... ну, это было почти похоже на злость. На мгновение она была уверена, что он обсудил это с Мэри, что они вдвоем беспокоились о ней, как пара сплетничающих старых леди. Так же быстро эта уверенность исчезла, и защита вернулась, когда он сказал:
— Убить тебя?
— Да.
На ее глазах выступили слезы. Вэл нетерпеливо сморгнула их, зная, что они заставляют ее выглядеть слабой и манипулирующей.
— Это правда. Клянусь. Мое имя — мое имя на самом деле не Валери Кляйн. Мне пришлось его сменить.
— Что как в программе защиты свидетелей?
Вэл покачала головой.
— Нет, не по суду. Но мне пришлось его изменить. Он уже пытался убить меня раньше. Я должна была сбежать. Я не могла оставить никаких следов. Но теперь он снова нашел меня.
— Если это шутка...
— Это не шутка.
— ...то довольно паршивая...
— Это не шутка. — Теперь она почти кричала. Ей было все равно. — Он психопат. Блестящий, но безумный. И изворотливый. И садист. И безжалостный.
— Черт возьми. Даже если это правда... как, черт возьми, ты познакомилась с этим парнем? У тебя была стычка с мафией?
— Нет, боже, нет. Ничего подобного... Он кажется таким нормальным. Он гроссмейстер, и... художник, — добавила она через мгновение. Она не была уверена, почему. Такая подробность казалась излишней. Ненужной. Имело ли значение его хобби? — Он учился в моей средней школе.
— Черт. Я не могу в это поверить.
— Ты возможно возненавидишь меня сейчас.
— Что? — Он уставился на нее. — Нет... нет, я не ненавижу тебя. Но... Ну... как это случилось? Почему ты не обратилась в полицию?
— Это только сделало бы его более решительным.
Джейд, казалось, не понимал этого. Он покачал головой.
— Но это полиция. Как же они... Он должен быть сумасшедшим, чтобы продолжать...
— Вот именно. Он сумасшедший. Если бы я пошла в полицию, он воспринял бы это как вызов. Он думает не как нормальный человек, он думает не так, как ты.
— Очевидно, что нет.
— С ним все — игра. Что-то, что можно проиграть... или выиграть. Включая меня. Он пытался завоевать меня. И когда это не удалось, он попытался уничтожить меня. — Мельком взглянув на его лицо, она добавила. — Мне так жаль. — Она положила руку ему на плечо. — Пожалуйста... прости меня.
— Я не сержусь на тебя. — Он выглядел ошеломленным.
— Ну, а должен. Я ужасный человек. Я знаю, что меня следует запереть где-нибудь, где я не смогу причинить никакого вреда. Потому что людям вокруг меня всегда кажется, что они страдают. Но... я слишком эгоистична, чтобы быть одной.
— Это ужасная вещь, чтобы так говорить о себе.
— Это то, что люди думают.
— Никто так не думает.
Она отстранилась, прежде чем его пальцы успели коснуться ее руки.
— Думают. Они мне говорили. Я знаю. — «Они думают, что я должна покончить с собой, чтобы избавить их от страданий».
— Тебе нужно обратиться в полицию.
— Нет, Джейд. Ты не знаешь, на что он способен. Он обманул всех присяжных, заставив их думать, что он невинная жертва, а я сошла с ума. Они даже сняли с него все обвинения. Он такой убедительный.
Она все еще плакала. Слезы превратили его лицо в сострадательное пятно.
Вэл злобно зажмурилась, втирая соль глубже, и вытерла влажные руки о джинсы. Она уставилась на желтый одуванчик, высунувший головку из клевера, и вздохнула.
— Я почти забыла, каково это — не бояться каждый день, все время.
Осторожно он снова протянул руку — на этот раз, чтобы коснуться ее лица. Вэл вздрогнула.
— Вэл, я бы не причинил тебе вреда. Я бы никогда не причинил вреда ни тебе, никому-либо другому. Но особенно тебе.
Она закрыла глаза, когда он провел пальцами по ее щеке, вытирая слезы.
Гэвин прикасался к ней вот так... но в его ласках чувствовалась какая-то собственническая атмосфера, которой не было в прикосновениях Джейда. Недостаток силы. Гэвин всегда давал ей смутное ощущение, что он скрывает что-то ужасное. Что-то, что может быть выпущено в любой момент. Джейду нечего было скрывать.
...Неужели он?
— Почему особенно меня?
— Потому что ты мне нравишься.
— Почему?
— Много причин.
Он обхватил рукой ее сзади за шею. Плечи Вэл инстинктивно напряглись, готовясь к резкой хватке на горле. Но Джейд не схватил ее. Он погладил ее по спине, нежно разминая узлы напряжения, которые скрутили ее позвоночник. И она почувствовала такое облегчение, такое замешательство, что разрыдалась.
Его рука замерла прямо под ее лифчиком, и он тихо спросил:
— Что он с тобой сделал? — Его прикосновения оставались нежными, но его голос мог бы огранить алмаз.
Вэл зажмурилась и ничего не сказала.
— Пожалуйста. Поговори со мной. Я хочу помочь тебе. Я не смогу этого сделать, если ты отгораживаешься от меня. Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу усугублять ситуацию.
Он был таким нежным. Так стремился угодить. Полная противоположность Гэвину.
— Почему ты так ко мне добр?
— Потому что... если то, что ты сказала, правда... тогда, это не твоя вина. Это ужасно. Кошмарно. Но это не твоя вина.
Вэл посмотрела на его красивое, встревоженное лицо и почувствовала, как на нее снизошло странное спокойствие, когда поняла, что у нее нет ни страхов, ни сомнений в том, что он сделает что-то сверх того, что она позволит.
Это знание ее собственной власти вызвало новые эмоции, пьянящие и странные по своей силе и интенсивности. Вэл наклонилась навстречу его прикосновению и поцеловала его.
Это был первый раз, когда они поцеловались.
Озадаченный, он поцеловал ее в ответ и легонько, как бабочка, поцеловал в лоб, прежде чем отстраниться.
— Давай отвезем тебя домой, — сказал он после паузы, — становится... что ты делаешь?
Она убрала руки с рубашки на его груди.
— Я подумала...