Она поехала на автобусе обратно в общежитие, слишком сосредоточенная, чтобы беспокоиться о своей помятой одежде или замечать лица вокруг. Ее мысленный взор то и дело возвращался к этому холодному, жестокому взгляду и темному, хриплому голосу. Если бы леопарды могли говорить, они бы говорили так же, как он.
Вэл подумала, что пойдет в общежитие, почистит зубы, а затем отправится в столовую, чтобы успеть на последний час завтрака. Большая часть еды была бы несвежей и переваренной. Хрустящий черный бекон — если там еще остался бекон — резиновые яйца, сырые картофельные оладьи. Но даже это было лучше, чем она того заслуживала.
Она распахнула дверь. Первое, что Вэл увидела, было лицо Мэри. Оно наполнило ее тревогой с первого взгляда, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять почему. Она видела этот взгляд у людей дома, да — осторожность, презрительную жалость и холодное, холодное осуждение.
«Нет». Она снова проецировала, видя, как ее худшие страхи отражаются в зеркале дома развлечений, в которое превратился ее мир. Мэри заботилась о ней. Мэри не думала о ней в таком ключе.
«Только потому что она не знает правду».
Но теперь она знала. Один взгляд в ее глаза, и Вэл все поняла. Один взгляд в ее глаза, и сердце Вэл пронзили ледяные лезвия паники.
— Что происходит?
— Где ты была?
Застигнутая врасплох, Вэл сказала только:
— А?
— Ты сказала, что будешь здесь. В шесть. Джейд и я оба пришли. Мы ждали тебя, но ты так и не появилась.
— О. Я... я была в учебном классе. — Она отвела взгляд. — Наверное, забыла.
— Наверное, как и об этом? — Мэри подняла кремовый конверт, Вэл едва удержалась, чтобы не потянуться за ним. Лепесток валерианы все еще цеплялся за складки. Эти слова: «Ты боишься?» написанные девичьим подчерком Лизы, казалось укоряли ее.
Вэл потянула себя за прядь волос. Ей стало трудно дышать.
— Где ты это взяла?
— Нашла в твоем столе.
— Ты рылась в моих вещах?
Таблетки... записи в дневник ... ожерелье...
— Джейд получил коробку, полную фальшивой крови. Внутри была шахматная фигура. Она была расколота пополам. В ней тоже было сообщение. Предупреждение. Угроза.
— О, — проговорила Вэл, запинаясь.
— Мы были напуганы до смерти. Я хотела пойти в полицию, но Джейд сказал подождать.
Спасения нет. Стены смыкались вокруг нее, каждый путь к отступлению был перекрыт в тот момент, когда она его видела.
— Ты знаешь, что это значит?
Вэл посмотрела на Мэри снова.
— Что?
— Послание. Тот, что в коробке Джейда. Ты знаешь, что там было написано? Там было написано: «Держись, бл*ть, подальше от Валериэн Кимбл». — Мэри немного запнулась на слове «бл*ть», но это никоим образом не замедлило ее. — Мы посмотрели имя, — сказала она. — Мы знаем.
Мы знаем все. Мы знаем о первом курсе — о доме — о том, почему ты уехала из города. Боже, Вэл, ты была всего лишь ребенком. Почему ты не дала нам знать? Ты не думала, что мы должны это знать? Что я должна? — Мэри казалась скорее испуганной и обиженной, чем рассерженной, хотя в ней определенно чувствовался гнев. Страх затмил гнев. Страх был настоящим, резким, едким, как щелок. Он разъедал слова Мэри и был почему-то хуже, чем гнев. — Разве мы не твои друзья? Неужели ты совсем не заботишься о нас?
— Конечно, я забочусь, — глухо сказала Вэл, задаваясь вопросом, было ли это правдой, даже когда она говорила.
— Тогда почему ты ничего не сказала?
«Потому что эти слова — ножи в моем горле».
— Он сказал, что причинит тебе боль, если я что-нибудь скажу. — Если я заговорю, то истеку кровью.
— И ты веришь ему?
— Никаких друзей. — Она так сильно устала. — Никаких любовников. Никакой полиции.
Мэри потребовалось мгновение, чтобы заговорить. Ее лицо было бледным.
— Ты пошла к нему.
«Мое сердце превратилось в пыль. Мне больше не за что бороться, и все равно я должна бороться».
— Ты провела с ним ночь.
— Он сказал, что изуродует лицо Джейда.
— О, боже, Вэл.
«Когда-то я тоже так боялась», — подумала Вэл. Потрясенная тем, что одно существо может желать зла другому.
Уже нет.
— Я думала, он хочет убить меня.
— Вэл, — сказала Мэри. — О боже мой. Зачем ты это сделала? Зачем ты поехала? Он мог убить тебя.
— Но он этого не сделал. Он должен был это сделать, но не сделал. — «Вместо этого он сделал кое-что похуже. Он оборвал мою жизнь и оставил меня дышать, чтобы я могла почувствовать пустоту». — Теперь умрут и другие. И все из-за меня. Потому что я слишком слаба и слишком глупа, чтобы остановить его.
А потом Вэл разрыдалась, потому что ей было все равно, но все равно ровно настолько, чтобы еще переживать, что она не остановила его. И потому что, живое или мертвое, бьющееся сердце все еще может кровоточить.
Мэри шагнула вперед, как бы предлагая утешение, но, казалось, не могла заставить себя прикоснуться к Вэл. Как будто эта зараза была чем-то, что могло передаваться от одного человека к другому, как болезнь. Может быть, это так и есть. Иначе зачем бы люди говорили, что страдание любит компанию?
— Нам нужно пойти в полицию.
— Нет. — Вэл убрала руки от лица. — Нет, — яростно сказала она. — Никакой полиции. Ты что, не слышала меня?
— Вэл, он убийца... я не хочу умирать.
— Тогда не звони в полицию, — Вэл покачала головой.
— Ты не сможешь его поймать. Разве ты не видишь? Он слишком умен. Я пыталась. Я пробовала, и пробовала, и пробовала, и ничего хорошего из этого не вышло. Ты не можешь победить его. Ты не можешь бороться с ним. Ты должен играть по его правилам, или ты проиграешь — и он сломает тебя.
Мэри сделала шаг назад.
— Ты меня пугаешь.
— Тебе следует бояться. Ты должна быть в ужасе.
— Пожалуйста, просто позволь мне...
— Я сказала «нет». — Вэл выхватила сотовый телефон из рук Мэри. Он ударился о стену и разбился вдребезги. Она тяжело дышала. На каком-то уровне у нее была картинка самой себя, того, как она, должно быть, выглядит, с дикими глазами, помятая и растрепанная, конечности затекли после сна на твердой поверхности стола. Она знала, что, должно быть, выглядит безумной или близкой к этому, и не могла заставить себя переживать по этому поводу.
Адреналин захлестнул ее. Это был ключ от ее цепей. Это придало ей бодрости духа.
Осмелев, она сказала:
— Если ты вызовешь полицию, я буду отрицать. Я буду все отрицать.
— Вэл...
— Я покажу им свое лекарство. Они подумают, что я сошла с ума — что ты потакала мне, потому что не знала. Все люди с психическими заболеваниями нестабильны, разве ты не знаешь? Склонны убивать себя или других. — Она горько улыбнулась. — Прямо как в кино. Во всем виновата жертва.
Мэри ничего не сказала, но на ее лице застыло выражение, похожее на паутину.
— Послушай, только не звони в полицию, — сказала Вэл немного более спокойным голосом. — Я позабочусь об этом. Я обещаю.
Когда молчание Мэри затянулось, Вэл повернулась и вышла из комнаты, радуясь, что соседка не слышала, как колотится ее сердце.
Глава 14
Тубероза
Лиза звонила ей. Нет, не Лиза, а Он. Вэл знала, что должна сменить номер, но часть ее верила, что она заслужила эти секунды надежды и сильного сожаления. Это служило напоминанием о вине и ее сделке с дьяволом. Вэл взглянула на спящую Мэри и прошептала:
— Что?
— Я тебя разбудил?
Было три часа ночи, она стиснула зубы.
— А ты как думаешь?
— Думаю, что ты отчаянно нуждаешься в хороших манерах.
— К черту твои манеры.
Она вздрогнула, когда линия затрещала, неприятно пощекотав ее ухо.
— О, Вэл, Вэл, Вэл — тебе не нужно довольствоваться только моими манерами. Три дня прошли и закончились.
Просто так вся борьба покинула ее, когда желудок сжался, как папиросная бумага.
— Но сейчас три часа ночи, — запротестовала она. — Автобус... Я не думаю, что автобус ходит так поздно.