ГМ сделал выпад.
Вэнс готовился к такому нападению. На самом деле он рассчитывал на это, потому что знал, что был более мускулистым из них двоих, и в схватке он редко проигрывал. Поэтому, когда ГМ резко остановился всего в нескольких футах от него и нанес удар ногой в уже больной живот Вэнса, он был совершенно застигнут врасплох.
Он ударился о землю с тяжелым, глухим стуком. Камни впились в его кожу. Брызги песка и прибоя взметнулись в воздух.
«Начинается прилив, — подумал он с чем-то похожим на истерику. — Вэл, ты сука. Это все твоя вина».
— Чертова сука. — Он поискал свой нож, но его не было в кармане. Должно быть, он выпал, когда эта сука пнула его. — Бл*ть...
ГМ присел на корточки рядом с ним, одна рука свисала с его колена.
— Скажи мне, где она, — повторил он тем же тоном, что и раньше. Однако с такого близкого расстояния Вэнс мог видеть, что его глаза яростно блестели.
Вэнс замахнулся. ГМ откинулся назад, уклоняясь от основной атаки, но драгоценный камень в перстне Вэнса оставил небольшую круглую рану на щеке гроссмейстера. Не похоже, чтобы это было особенно больно — конечно, не так, как было больно ему, — но это побудило ГМ снова пнуть Вэнса, сильнее. Его стон заполнил ночное небо.
«Еще несколько таких любовных прикосновений, и я буду ссать кровью», — подумал он.
— Ты опоздал, ублюдок. Она уже мертва.
— Я тебе не верю. — Голос ГМ был все еще спокоен. Это противоречило стали в его руке. У него был нож. Нож, которым он Чарли?
— Если ты убьешь меня, ты никогда ее не найдешь.
— Я не собираюсь убивать тебя.
ГМ сдернул с Вэнса шорты. Вэнс недоверчиво уставился на мрачное лицо гроссмейстера, когда он сомкнул руку вокруг его сморщенного пениса. Он совсем спятил? Затем он почувствовал первый порез и понял, он понял все слишком хорошо. ГМ сделал только второе движение ножом, когда Вэнс начал кричать.
***
До прошлого года Вэл никогда не думала слишком долго или слишком сильно о смерти. Смерть казалась такой далекой, почти сказочной страной. В конце концов, одно десятилетие составляло больше половины ее жизни, а смерть, по этим меркам, была по меньшей мере в пяти промежутках. Если не больше.
Но теперь... Она задумалась. Теперь она знала, что жизнь — это всего лишь краткий перерыв, на самом деле вспышка в бесконечной линии небытия, которая составляла это призрачное царство неизвестного. Она может прекратиться в любой момент.
Ее кожа начала неметь от холода. Разве не должны воспоминания вспыхивать перед глазами в такой момент, как этот? Вода уже доходила ей до груди и неуклонно поднималась. Время для размышлений было на исходе. «Post-mortem, — подумала она. — Так называется анализ шахматной партии после ее завершения. Вскрытие. После смерти».
Большинство свечей погасло, и в пещере стало еще темнее, чем раньше. От солоноватого запаха прилива у нее заслезились глаза и защипало в носу. Она пыталась сопротивляться, но соленая вода сделала ее веревочные путы еще крепче, чем раньше.
«Может быть, моя жизнь вела к этому моменту».
Что-то шлепнулось внизу. Падающие камни? Акула? Теперь все ее тело покалывало, как будто ее пронзали тысячи крошечных иголок. Тихий океан был ледяным, по-зимнему холодным.
Вэл начала чувствовать сонливость, мечтательность.
«Я умираю». — Эта мысль должна была бы встревожить Вэл, но теперь, когда она погружалась в вечный сон, она обнаружила, что на самом деле ей все равно.
Она подумала, что спит, когда почувствовала, как теплое тело коснулось ее. Галлюцинации. Мозг иногда делал это, когда клетки мозга умирали.
— Задержи дыхание.
Вода теперь была почти на уровне ее подбородка. Она вдохнула... и волны хлынули ей в лицо.
***
Вэл открыла глаза.
Было еще темно, а это означало, что, должно быть, прошла всего пара часов. Небо казалось темно-синим бархатом, усыпанным бриллиантовыми звездами. Запах соли приправлял воздух своей предательской остротой в сочетании с мускусом обнаженной кожи.
Она прислонилась к обнаженной груди мужчины, покрытой влажными вьющимися волосами. Коричневый сосок маячил на ее периферии, выглядывая, как слепой глаз.
Встревоженная, она взглянула вверх только для того, чтобы увидеть его, Гэвина, просто спящего. Его густые брови были сведены вместе, придавая ему озабоченное выражение, которого она никогда не видела у него, когда он бодрствовал.
Его полные губы были приоткрыты, а короткие ресницы казались угольными полосками на фоне пергаментной кожи. Странная боль отозвалась в ее теле, когда она посмотрела на его спящее лицо. Ее пугало, насколько нормально он выглядел. Как уязвимо.
«Но это не так, — напомнила она себе. — Даже близко нет».
***
Когда она снова открыла глаза, темнота за окном была смягчена маленькими лучиками света на горизонте.
Гэвин собственнически погладил ее по щеке, прежде чем скользнуть под подбородок, чтобы пощупать пульс. Его рука была холодной, и она почувствовала, как мурашки пробежали по ее рукам и натянули кожу вокруг груди.
Он наблюдал за ней, внезапно поняла она, изучая ее с прямотой, которая заставила бы ее почувствовать себя обнаженной, если бы она уже не была такой.
— Ты влюбилась в меня... не так ли?
Это было так далеко от того, чего она ожидала, как будто он ударил ее. У нее не было времени на создание защиты. Ее лицо казалось открытым и беззащитным.
— Видел, как ты смотрела на меня, когда думала, что я сплю. Я почувствовал, как ты прикасаешься ко мне.
— Нет, — отрицала она, — это неправда. Я бы никогда... — Он поцеловал ее. Легко, бесстрастно. Он поцеловал ее, и она растерялась. Он поцеловал ее, и у нее перехватило дыхание. С другой стороны, его дыхание совсем не изменилось. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.
— Ты что-то говорил?
Он снова наклонился, и Вэл оттолкнула его. Ей только что пришла в голову мысль.
— Это хаммер Вэнса, — запинаясь, сказала она. — Что ты сделал с Вэнсом?
— Как мало ты думаешь обо мне.
Это было слишком далеко от истины, от ее душевного спокойствия. Она покачала головой.
— Ты убил его? Нет, — ответила она на свой собственный вопрос. — Ты бы не убил его. Ты не настолько милосерден.
Она ожидала, что он рассмеется. Не то чтобы это было особенно смешно, но обычно казалось, что в этом весь смысл. Но он этого не сделал.
— Что ты сделал? Расчленил его?
Это вызвало призрачную улыбку на его бледных губах, но она была далеко не приветливой.
— Расчленил, — повторил он, перекатывая слово во рту, как жемчужину. — Подходящий выбор слов, да. Особенно если принять во внимание этиологию...
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять.
— О нет, — проговорила она, потрясенная. — Ты не...
— О да, — заверил он. — Я так и сделал.
Она подавила рыдание.
— Такое нежное сердце. — Он похлопал ее по груди. Та же самая рука, которая, вооруженная клинком, отрезала человеческую плоть, как будто это была вырезка. — Только не говори мне, что тебе его жаль.
Вэл прикрыла рот рукой и отвернулась.
— Зачем ты это делаешь? — прошептала она. — Почему?
— С таким же успехом ты можешь спросить меня, почему я дышу. Я просто делаю, и все. — Он погладил ее по щеке. Это прорвало плотину, которая все это время сдерживала ее слезы. Она заплакала так, как может плакать только человек с разбитым сердцем.
Он не любил ее. И никогда не полюбит.
Она могла отдавать, и отдавать, и отдавать, пока совсем ничего не останется... и это не имело бы никакого значения.
Не для него.
Эпилог
Давным-давно жила-была наивная и невинная девушка, которая думала, что сможет приручить зверя и жить долго и счастливо. Но зверь не хотел, чтобы его приручали, потому что он был зверем, а звери не заботятся о таких вещах, и девушка умерла вместе со своими мечтами.
Из могилы детства вышла молодая женщина, измученная для своих лет, которая знала, что звери могут носить шкуры людей, и что зло может существовать как в солнечном свете, так и во тьме.