— Меня… — она снова зарыдала, — меня бросили! Человек, которого я любила четыре года, бросил меня!
Я снова зажег фитиль.
— И это все?
— Что значит «все»? — она возмутилась. — Мою любовь растоптали. Вам нужно что-то еще?
— А я никогда никого не любил, что из этого хуже?
В миг ее лицо изменилось. Она поняла.
Я похлопал ее по плечу и еще раз посмотрел в ее большие глаза изумрудного цвета. Я получил то, что хотел. Она успокоилась. Пора навестить Шона.
Но я не успел.
Он покончил с собой в камере. К нему никто не приходил. Он был в одиночке. Но был один телефонный звонок. Кто же ему позвонил?
Глава 5. Интрижка
У меня выходной. Мы с моим другом, Гарольдом (на нем белая рубашка с мелким узором, брюки баклажанового цвета и классические черные туфли), идем в бар.
Вчера я заработал двадцать тысяч долларов на сделке. От этого я слегка подавлен, поскольку хотел заработать сорок. Мы едем на новенькой BMW, за рулем мой шофер — Келли Блэкси. Дурацкое имя, однако это не мешает ему превосходно водить машину.
Оказавшись на месте, мы садимся за столик и заказываем выпить. После первой стопки я обращаюсь к Гарольду:
— Как ты думаешь, почему людей привлекает религия?
— Ммм… наверное, потому что они не хотят быть одинокими. — ответил озадаченный Гарольд. — А какие у тебя мысли на этот счет?
— Ты действительно хочешь это знать?
— Да, конечно.
— Мое мнение: человек хочет быть частью чего-то большего. Библейские мотивы опьяняют. Представь: вся твоя жизнь становится оправданной. Все это — испытание Божье, независимо от того, сколько ты проживешь. Доживая свой последний час, ты будешь знать, что это — часть большого плана.
— Но ведь люди сами могут ставить себе цели и добиваться их на протяжении всей своей жизни? — возразил Гарольд.
— Да, но это сложно. Много ли людей живут своей мечтой? Два-три процента? Например, ты, Гарольд. У тебя есть мечта?
— Есть одна, — смущенно ответил он, — но я не хочу о ней говорить.
— Дело твоё.
— Найджел, мне интересно твое мнение по одной теме… — замявшись, сказал Гарольд.
— Ну же, не томи, скоро принесут еще выпить, — я всячески подталкивал Гарольда к разговору.
— Я заметил одну интересную вещь, — он слегка подался вперед, переживая, что нас услышат за другими столиками, — люди всю жизнь работают за еду и кров, чтобы просто умереть позже других…
— Подкину еще пару центов в твою мысленную копилку, — в этот момент я достал несколько монет из внутреннего кармана пиджака (я всегда ношу пару монет в костюме) и положил их на стол, — меня мучает вопрос: зачем молодые пары заводят детей, не имея должных средств и жизненного опыта? — я медленно двигаю одну монетку в сторону Гарольда. — Чтобы обречь их на жизнь, полную бессмысленной суеты и катастрофического безденежья. А потом узнать, что их ненаглядный сынок уже успел попасть в кучу передряг и умереть от передозировки на своей съемной квартире из-за багажа комплексов и проблем?
— Зачем вообще жить, если у тебя нет цели? К чему так долго мучиться, страдать от болезней, терпеть других, когда можно избавиться от всего этого с помощью обычной веревки?
— Верно, — я активно поддерживал диалог, но понимал, что полное осознание сказанного Гарольдом придет ко мне позже, — я считаю, что цель должна быть правильной. Часто люди, которые решают уйти из жизни, уходят лишь потому, что добились желаемого, добились той «цели», к которой шли, и им больше нечего делать. Все просто.
— А разве умереть рано, сделав все, что хотел, плохо? — Гарольд впервые за пять минут посмотрел мне в глаза. Мне стало не по себе.
— Даже не знаю… — я задумался. — Многие боятся оставить любимых людей в одиночестве. Они действительно любят. Им нравится, что хоть кто-то не одинок, даже если ради этого приходится отдавать всего себя.
— Я считаю, что такое поведение отражает всю эгоистичную натуру человека, — Гарольд начал активно спорить из-за спиртного, — они просто не представляют жизнь других людей без себя. О нет! «Как же я буду жить без своего любимого? Без моего милого Чарли?!» Да свободно она будет жить! Возможно, она специально романтизировала кончину бедного Чарли, чтобы утешать себя с другим мужиком.
— Может, ты и прав, не знаю.
Я не поклонник философствования на различные темы, но не потому, что не люблю это делать, а потому, что в ответ на мои суждения слышу либо простое одобрительное мычание, либо полное непонимание того, что я хочу донести до собеседника. Но с Гарольдом я мог говорить о чем угодно: о политике, о религии, об испорченности современного общества. То есть о нашей испорченности.