— Поехали, — он неожиданно поймал мои пальцы. Потер ладонями, пытаясь согреть, а я вдруг начала злиться.
Его полклуба ждет, женщины, товарищи. А он ко мне приехал. С охоты.
— Зачем? — я раздраженно запихнула продукты в сумку. — Зачем, Эмиль?!
Чтобы ты почувствовал себя сильным? Такой крутой мужик, а твою женщину изнасиловали трое отморозков! Он ведь не ради меня мстил — ради себя. Чтобы не чувствовать себя дерьмом.
— Дина… — Эмиль хотел добавить что-то, но смолчал.
Порыв таял в холодных глазах. Что ты хотел сказать, любимый?
— Ты должна поехать! — он сжал яблоко, а когда оно треснуло, отшвырнул в угол. — Должна, я сказал!
Голос сорвался. Спорить бесполезно: Эмиль вне себя.
— Если так считаешь, — вздохнула я. — Поехали.
Страшный джип принадлежал ему.
Эмиль сель за руль, а я рядом, стараясь не обращать внимания на пистолет, вдавившийся в поясницу.
Рука в кожаной перчатке со скрипом сжала рычаг. Он развернулся и выехал на бушующий вечерний Ворошиловский. Еще не поздно и мы попали в пробку. Я по привычке рассматривала витрины магазинов, а затем повернулась к мужу. Свет фонарей на обочине и тени попеременно наползали на лицо. Царапины и синяки не до конца, но поджили, в сумрачном салоне они казались темными отметинами — на светлой брови, губах, скуле.
Нам есть о чем поговорить, но как начать? Эмиль и в спокойном состоянии выглядит так, словно готов перегрызть кому-нибудь глотку. Губы плотно сжаты, ноздри напряжены и складка на переносице.
Но что интересно: чисто выбрит, волосы уложены. Приятно пахнет, дорого одет. Не мужчина, а мечта — только не моего романа.
Не знаю, зачем дала ему шанс. Я не верю, что у нас что-то выйдет.
Я ущербная, а в «Фантоме» ждет шикарная блондинка, готовая с утра до ночи ползать на коленях под его столом.
— Адвокат передал карту? — вдруг спросил Эмиль.
— Да, спасибо… А почему ты решил оформить на меня «Парус»?
Через рекламное агентство он когда-то отмывал деньги. С чего вдруг такой подарок?
Эмиль удивленно поднял брови, и не ответил. Раньше я не задавала вопросов. Он меня отучил. Знаете, как домашних собак отучают грызть мебель или тапочки.
Наконец, ряд тронулся.
Эмиль снял ладонь с руля и зубами стянул перчатку с правой руки. Правая для стрельбы. Но мы еще не приехали — тащимся по Ворошиловскому в пробке. Нервничает?
— Я должна кое-что сказать…
Эмиль делал вид, что следит за дорогой. Я замолчала, пытаясь набраться храбрости. Когда-то он спас меня, надо вернуть долг.
— На тебя готовят покушение, — я сглотнула.
Сейчас спросит, откуда я знаю. Но салон наполнил мотоциклетный треск и ударил по ушам, пришлось взять паузу.
Пробка впереди рассосалась, Эмиль воспользовался этим, чтобы проскочить в соседний ряд. Из-за резкого маневра меня мотнуло на сиденье. Я хотела попросить «осторожнее!», но не успела.
Мотоциклист поравнялся с нами — со стороны Эмиля. Весь в черном, как тень. Раздражающий. Я безумно хотела, чтобы он скорей проехал, и мы могли поговорить, как вдруг краем глаза заметила движение.
Он протянул руку к нам: оружие не бросалось в глаза — черно-матовое, как и комбинезон. Пистолет непропорциональный, а почему, я поняла не сразу — глушитель добавил длины стволу. Дуло уставилось Эмилю в висок, а он, сосредоточенный на дороге, не замечал этого.
Для меня время замедлилось. Я так отчетливо видела матовый ствол, блики фонарей на боковом стекле машины и хромовый отблеск от мотоцикла. Видела смерть мужа в своем воображении.
— Эмиль, нет! — заорала я, как резаная.
Он обернулся к мотоциклисту, с изумлением глядя в дуло. В зеркале я видела приоткрытый рот и расширенные глаза мужа. Все произошло за секунду. Эмиль рванул руль в сторону, джип налетел на мотоцикл, опрокидывая его. С треском вогнулось крыло, следом раздались хлопки — в нас успели выстрелить.
В стекле водительской двери появилась дырочка, опутанная кольцом белых трещин. Пуля ушла через лобовое стекло. Еще несколько продырявили крышу. При столкновении руку убийцы непроизвольно подбросило, выстрелы легли так же — веером в небо.
Со всех сторон сигналили, мотоцикл перевернуло — он остался позади.
Выровняв машину, Эмиль выжал газ. Свернул в ближайший переулок, сваливая из центра. В голове все смешалось: выстрелы, свет, гудки машин. Самое большое впечатление произвели дырки в машине.
Несколько лихих поворотов и мы остановились в темном дворе. Чуть не врезались в стену: в последний момент муж затормозил, и меня бросило на ремень. Свет фар отразился в белой краске, слепя. Эмиль заглушил двигатель, и все погрузилось в темноту.