— Дина? — я не видела, но почувствовала, что он наклонился. — Не зацепило?
Меня окутал запах парфюма, на лицо легли дрожащие пальцы. Он целовал на ощупь, попадая в глаза, в щеку, и только затем нашел рот. Голова закружилась — то ли от волнения, то ли от пьянящего поцелуя.
— Нет, — прошептала я.
Меня трясло от нарастающей паники и страха за Эмиля.
Я обняла его, сминая пиджак. Прижалась к бархатистой щеке, еле сдерживая слезы. Хотелось выть, и я старательно дышала, часто, с долгими паузами, чтобы остановить истерику.
Его чуть не убили…
— Ну, что ты? — рука скользнула под плащ, Эмиль хотел обнять меня ближе к телу. — Перестань.
Я приблизила лицо, положив указательный палец на губы, чтобы Эмиль не лез с поцелуями. Смотрела в глаза и дышала. Истерику просто остановить — я в этом мастер. Три медленных вдоха, если можешь. Пауза, сколько получится. Снова и снова, пока не поверишь глазам, в которые смотришь, что все будет хорошо.
Может быть, наша близость временна. И чувства, которым мы дали волю, обязаны адреналину. Что мы любим, только если остро.
Но любим.
— На тебя готовили покушение, — прошептала я. — Тот, с кем ты ругался по телефону.
— Богдан? — голос звучал тихо, очень опасно.
— Он злился на тебя. Обещал сюрприз устроить.
— Откуда ты знаешь, маленькая? — Эмиль настороженно прищурился.
— Андрей рассказал, — солгала я. — Звонил при мне, я узнала голос.
— Зачем ты встречалась с Андреем?
Осторожно, Дина, твой муж на пороге бешенства.
— А чего ты хотел? — с вызовом спросила я. — Я за тебя волнуюсь. Расспросила, что тебе грозит. Эмиль…
Я не успела начать старую песню: брось, уйди. Пальцы мужа легли на рот, не грубо, он хотел, чтобы я замолчала. Эмиль смотрел в сторону, на желваках вздулись бугры.
— Они не знали, что ты в машине, — тихо начал он. — Выслеживали меня. Он был правой рукой у шефа. Думает, место по праву принадлежит ему. Просто бесится. Успокойся, Дина.
— Успокоиться? — прошептала я сквозь пальцы. Белую паутинку вокруг пулевой пробоины было видно даже в темноте. — Тебя могли убить.
— Не спорь. Я не отступлю.
Конечно. От холодных, спокойных слов стало жутко. Его не трогают мольбы. Если смотреть правде в глаза, Эмиль скорее шею свернет, чем остановится, не отплатив за унижения, и не воцарившись над всеми. Ему нужно абсолютное господство.
Я не хочу его терять, а остановить не могу. Единственный выход — поддержать. Но в какую цену это встанет?
— Не хочешь отступать? — я обхватила впалые щеки ладонями. — Так не надо, не отступай! Перебей их первым, ради меня, Эмиль! Чтобы больше я не увидела, что они с тобой делают!
Эмиль усмехнулся — нездорово, с капелькой безумия. Но во вздохе было и облегчение. Всего несколько раз я видела его таким, но нормальный человек это вспоминать не захочет. Там нет ничего, кроме крови и боли.
— Моя радость, — прошептал он, целуя пальцы.
Я порывисто вздохнула и лбом уткнулась в шершавую щеку. Мы поняли друг друга.
— Я справлюсь, — пообещал Эмиль, отстранился и завел машину. — Едем. Я хочу, чтобы ты увидела эту мразь.
Глава 9
Район выглядел необитаемым.
Когда я выбралась из джипа и огляделась, оказалось, мы в самосевной роще среди старых разрушенных корпусов и ангаров. Темно, огней почти нет, а когда потухли фары, мы оказались в кромешной мгле.
Эмиль подошел к незаметной двери, утопленной в стене. Отпер ее и нырнул внутрь, включил тусклый свет. Он подал руку, чтобы помочь перебраться через высокий порожек, но я ее проигнорировала.
— Я сама.
Раньше мне нравилось, когда мужчина опекает. Нравилось опираться на сильное плечо, мечтать, что он мой защитник. После того, как муж стал опекуном на самом деле и обращался со мной, как с тяжелобольной, захотелось самостоятельности. Через порог я еще способна перебраться. Я не настолько слабая.
— Пойдем, — хрипловато позвал он.
Я шла за широкой спиной мужа, кутаясь в плащ, и было почти не страшно. Смотрела в пол: грязный, заваленный хламом. Под подошвами хрустел мусор. Я справлюсь. Я здесь. А все что случилось, осталось в прошлом. Пистолет за поясом не придавал уверенности — из-за него я нервничала еще больше.
Эмиль остановился напротив разбитого дверного проема и вошел в комнату. Ободранные стены — до кирпича, разбитые окна. Пол завален досками и кусками штукатурки. Среди мусора лежал человек. Мужчина.
Скорчился на боку, поджав связанные руки и ноги. На голове черный мешок. Как только мы вошли, он начал громко сопеть. Услышал нас — сор шелестел на каждом шагу. Эмиль обошел его, ухватил за шкирку и вздернул на колени.