— Я, — сказал грубо одетый парень лет сорока, поднимая дубинку, которую он подобрал где-то по пути. Он сплюнул на мостовую. — Ноги все равно устают!
Кто-то действительно сумел рассмеяться, а остальные посмотрели на Бирка с испуганными, решительными лицами.
— Бери, — он протянул кортик своего деда коренастому, грубо одетому мужчине, держащему сильно потрескавшуюся бейсбольную биту, покрытую коркой крови. На тунике парня было еще больше засохшей крови, хотя было очевидно, что это не его кровь. Бирк понятия не имел, имеет ли другой человек представление о том, как пользоваться мечом, но он, очевидно, был достаточно решителен, чтобы сделать хорошую попытку.
Мужчина посмотрел на свою биту. Он на мгновение заколебался, затем поморщился.
— Спасибо. — Он бросил биту и взял кортик, и брови Бирка поднялись, когда он сделал два или три отточенных удара, очевидно, чувствуя оружие. — Милиционер вернулся домой, — объяснил он.
— Хорошо. Рад с вами познакомиться, кстати. Бирк Райман. — Бирк постучал себя по груди, и другой мужчина фыркнул.
— Сайлис, Сайлис Траскат, — сказал он, затем посмотрел вниз по улице, где толпа явно закончила собираться и начала течь к ним. — Рад с вами познакомиться.
— Взаимно. — Бирк глубоко вздохнул и оглядел свою маленькую группу. — Все довольно просто, — сказал он им. — Мы замедлим их, верно?
— Верно, — сказал парень с дубинкой с мрачной улыбкой. — И мы возьмем с собой столько ублюдков, сколько сможем!
Остальные зарычали в знак согласия и еще плотнее сомкнулись вокруг Бирка в центре улицы.
Сердце Бирка бешено колотилось, а ладони вспотели. Несмотря на все песни, он никогда по-настоящему не верил, что в битвах и убийствах есть что-то славное, и правда заключалась в том, что он ничего так сильно не хотел в этом мире, как убежать. — Что ж, либо убегай, либо тебя стошнит, — подумал он. Но он не мог… и он понял, что не сделал бы этого, если бы мог.
Что-то еще поднялось внутри него, присоединившись к ужасу и решимости. Что-то горячее, злое и горькое на вкус, которое, казалось, дрожало в его конечностях. Было много вещей, которые он намеревался сделать в своей жизни, и сожаление охватило его, когда он понял, что в конце концов не собирается их делать, но это дикое стремление продолжать было еще сильнее.
— Подождите немного, — услышал он собственный спокойный, как будто незнакомый, голос, когда передняя часть толпы устремилась к ним. — Пусть они подойдут к нам. И оставайтесь вместе так долго, как мы сможем.
— Крепкий орешек, — прорычал вооруженный дубинкой мужчина. — Крепкий орешек, ребята!
Толпа устремилась к ним, завывая в жажде крови, и крошечная кучка чарисийцев еще прочнее закрепилась на месте. Бирк наблюдал, как сиддармаркцы перешли с шага на рысь, а с рыси на бег, и вдруг раздался другой крик — Огонь! — и вопли ярости толпы превратились в крики нежданного ужаса, когда что-то оглушительно взорвалось позади Бирка, и двадцать пять нарезных мушкетов открыли по толпе огонь. Люди падали, крича и извиваясь на тротуаре, брызгая кровью, когда тяжелые пули прокладывали в них борозды.
— Вторая шеренга — огонь! — крикнул тот же голос, и снова разразился гром. Бирк повернулся на звук и увидел двойную шеренгу людей в гражданской одежде — одна стояла на коленях, другая во весь рост — все вооруженные винтовками со штыками. Из оружия стоящей шеренги повалил дым, и еще больше толпы полегло. Мушкетеры все еще были в меньшинстве, по меньшей мере, один к трем или четырем, но этот командный голос никак не колебался.
— В штыки, ребята! — крикнул он, и мушкетеры завыли — завыли ужасающий боевой клич чарисийских морских пехотинцев — когда они бросились вперед плотной смертоносной массой, уставив свои штыки.
Толпа была слишком плотной, чтобы уклониться от них, и голодные, ненавидящие крики, которые гнали ее всего несколько секунд назад, превратились в крики паники, когда она распалась на отдельных испуганных людей, отчаянно пытающихся уйти с пути этих смертоносных, сверкающих штыков.
Штыков, которые через несколько мгновений покраснели.
— Ну что, Бирк? — крикнул командный голос. — Собираешься просто стоять там весь день? — Бирк посмотрел на кричавшего человека, и Райф Алайксин свирепо ухмыльнулся ему, затем указал на убегающую толпу своей украшенной резьбой, истекающей кровью рапирой. — Двигайся дальше, чувак!
— Убейте еретиков!
— Смерть всем предателям!