— Очень хорошо, я приму это, — ответил Трайнэр, хотя, судя по его тону, он все еще лелеял несколько оговорок. — Однако убедить в этом простых людей может оказаться немного сложнее. И «дьявольщина» или нет, шок от этого — не говоря уже о его очевидной разрушительности — несомненно, объясняет, как были побеждены епископ Корнилис и его воины.
— Я думаю, что почти наверняка так и произошло, — голос Мегвейра был непривычно тих. Наименее одаренный воображением член храмовой четверки ясно осознавал, насколько тонок лед под его ногами, но выражение его лица было упрямым. — Харпар никак не мог этого предвидеть. Мы сами этого не сделали! И, честно говоря, я готов поспорить, что харчонгцы мешали больше, чем как-либо помогали!
Взгляд Клинтана стал еще острее. Монолитная верность империи Харчонг Матери-Церкви занимала видное место в мышлении великого инквизитора. Харчонг, самое густонаселенное из всех царств Сейфхолда, представлял собой почти бездонный резервуар рабочей силы, из которого могла черпать Церковь, и географически защищал западный фланг земель Храма. Однако, возможно, еще более важным, с точки зрения Клинтана, было автоматическое, глубокое отвращение Харчонга к такого рода нововведениям и социальным изменениям, которые сделали Чарис серьезной угрозой в глазах инквизиции.
Несмотря на это, даже он не мог притвориться, что вклад Харчонга во флот епископа Корнилиса Харпара представлял собой что-то иное, кроме препятствия. Плохо укомплектованные, со слабо подготовленными офицерами и в слишком многих случаях почти безоружные из-за неэффективности литейных цехов Харчонга, они, должно быть, были подобны камню, привязанному к лодыжке Харпара, когда чарисийцы набросились на него.
— Я немного устал слушать о недостатках Харчонга, — резко сказал великий инквизитор. — Я согласен, что они не лучшие моряки в мире, но, по крайней мере, мы можем на них рассчитывать… в отличие от некоторых людей, которых я мог бы упомянуть. — Он издал резкий, сердитый звук глубоким горлом. — Забавно, как из всех проклятых мест Сироуз очутился в Сиддармарке, не так ли?
Дючерну удалось не закатить глаза, но он предвидел, что это произойдет. Отвращение и подозрение Клинтана к Сиддармарку было столь же глубоким и автоматическим, как и его предпочтение Харчонга.
— Я уверен, что дело было просто в том, что Бедард-Бей был ближайшим безопасным портом, куда он мог добраться, — сказал Трайнэр.
— Может и так, но я был бы едва ли не счастлив видеть их на дне моря, — прорычал инквизитор. — Последнее, что нам нужно, это чтобы наш флот — наш выживший флот, полагаю, я должен сказать — был заражен этими ублюдками. Эмбарго уже просачивается, как гребаное решето, только Лэнгхорн знает, как плохо все будет, когда люди, ответственные за его соблюдение, подпишут соглашение с этой занозой в заднице Стонаром!
— Жаспар, ты же знаешь, что мы должны поступать взвешенно, когда дело касается Сиддармарка, — сказал канцлер осторожным тоном. — И я понимаю, что Стонар явно потворствует своим собственным торговцам и банковским домам, чтобы избежать эмбарго. Но Робейр тоже прав. На данный момент Сиддармарк и Силкия обладают самой процветающей экономикой среди всех материковых государств именно потому, что эмбарго в их случаях «протекает как решето». Ты знаешь, что это правда.
— Что же, мы должны просто сидеть на задницах и позволять Стонару и остальным смеяться над Матерью-Церковью? — резко бросил вызов Клинтан. — Чтобы они попирали законную власть Матери-Церкви в разгар первого настоящего джихада в истории и разбогатели на этом?!
— Ты думаешь, мне это нравится больше, чем тебе? — спросил Трайнэр. — Но мы уже держим за хвост одну косую ящерицу. По одной войне за раз, пожалуйста, Жаспар! И если тебе все равно, я бы действительно хотел позаботиться о том, с кем мы уже сражаемся, прежде чем открывать еще один фронт с Сиддармарком.
Клинтан нахмурился, и Дючерн мысленно вздохнул. Церковь уже потеряла десятину с разбросанных земель, которые присоединились или были завоеваны империей Чарис. Это был немалый кусок дохода сам по себе, но из всех материковых государств только республика Сиддармарк, великое герцогство Силкия и Деснаирская империя умудрялись платить что-то вроде своей довоенной десятины, и было сомнительно, как долго это будет верно в случае Деснаира.
Единственная причина, по которой империя сводила концы с концами, заключалась в глубине и богатстве ее золотых приисков, и это золото текло, как вода, в то время как остальная экономика Деснаира сильно замедлилась. Результатом стал резкий рост цен, который придавил бедноту и небольшой средний класс Деснаира, и, в конце концов, вместе от них поступала гораздо большая часть общей десятины, чем от аристократии. Если они больше не могли сводить концы с концами, если их доходы падали, то падала и их способность платить десятину, и Дючерн уже видел, где начинается нисходящая спираль.