Он продвинулся вперед на несколько футов, чтобы дотянуться до свежей порции сорняков, и поднял лицо к крошечным, нежным кончикам пальцев дождя. Ему нужно было прополоть еще два ряда помидоров, а затем кабачки. Это должно было быть скорее наказанием, так как если и был овощ, который он ненавидел, то это была тыква.
Я полагаю, это доказательство мастерства архангелов в том, что они создали людей настолько разными, чтобы было кому любить каждое съедобное растение, — подумал он. — Я не совсем понимаю, почему они потратили столько усилий на тыкву, но я уверен, что это было частью Божьего плана. Хотя, если подумать, я не совсем уверен, что люблю брюссельскую капусту.
Он улыбнулся и поднял в пальцах комок мокрой земли. Он посмотрел на нее сверху вниз и осторожно сжал, превратив в гладкий овал, и впервые за слишком долгое время почувствовал, как другая, гораздо более могущественная рука формирует его собственную жизнь.
— Ну, что вы думаете? — спросил отец Жон Биркит.
Он сидел, глядя в окно на рыжеволосого молодого священника, выдергивающего сорняки в монастырском саду. Молодой человек, казалось, не обращал внимания на мягко падающий дождь, хотя Биркит сомневался, что это так. На самом деле, судя по тому, как медленно и тщательно работал отец Пайтир, Биркит подозревал, что ему это действительно нравилось.
— Вы знаете мое мнение, — сказал отец Абел Жастроу. — Я склонялся в его пользу еще до того, как он появился, и не видел ничего, что могло бы изменить это мнение.
Отец Абел был настоятелем монастыря святого Жерно, этот титул Биркит носил до недавнего времени. Однако возраст истощил силы Биркита. На самом деле он заметно угасал, хотя, казалось, был менее осведомлен об этом процессе — или, во всяком случае, менее обеспокоен им, — чем кто-либо другой. Он был вынужден отказаться от своих обязанностей настоятеля из-за ухудшения здоровья, но сохранил должность библиотекаря, которая, возможно, была еще более важной и ответственной, учитывая… особенности ордена святого Жерно.
— Я сам стал о нем высокого мнения, — сказал брат Барталам Фойер. Раздающий милостыню, отвечающий за кормление бедных в районе монастыря, был темноволосым и кареглазым, широкоплечим и крепко сложенным, с избитым лицом кулачного бойца, которое слишком точно намекало на его юную жизнь в качестве охранника прибрежного ростовщика, прежде чем он услышал Божий призыв. Теперь на его лице появилось озабоченное выражение, и он медленно покачал головой.
— Я стал о нем очень высокого мнения, — продолжил он, — но не могу совсем забыть, что он инквизитор. Все, что я когда-либо слышал о нем, а тем более то, что мы видели, пока он был здесь, кричит о том, что он совсем не похож на Клинтана или Рейно. Но он все еще инквизитор — воспитанный и обученный как шулерит — а мы никогда не допускали шулерита во внутренний круг. Для этого была причина, и я просто не могу убедить себя, что мы должны отменить это правило, если в этом нет крайней необходимости.
— Барталам прав, — сказал брат Саймин Шауман. Как хозяин монастыря, которому поручено удовлетворять потребности бездомных и заботиться о благополучии и комфорте гостей святого Жерно, он каждый день тесно сотрудничал с Фойером. Хотя они не очень-то походили друг на друга. Шауман был седовласым, стройным, с худым лицом и ученым взглядом, и по меньшей мере на пятнадцать-двадцать лет старше Фойера.
— Он прав, — повторил он. — О, в отношении шулеритов никогда не существовало жесткого и строгого правила, но соглашение, безусловно, было! — Он скорчил гримасу, и Биркит усмехнулся. — Все равно, Барталам, — Шауман отвернулся от окна, чтобы полностью повернуться лицом к Фойеру, — за последние пару лет мы отказались от множества других правил, в том числе от правил, которые были жесткими и быстрыми. Мы не откладывали ни одного из них в сторону без веской причины, но все же отложили их в сторону. Согласен, что одной мысли о том, чтобы позволить инквизитору приблизиться к журналу, достаточно, чтобы у меня заныли зубы, но я склонен поддержать Жона и Абела в этом вопросе.
— Ты? — Фойер выглядел удивленным, и Шауман пожал плечами.
— Не без того, чтобы кто-то не показал мне очень вескую причину для этого, уверяю вас! Но я думаю, что Майкел почти наверняка прав насчет этого молодого человека. Если уж на то пошло, я напомню всем нам, что Майкел обычно пугающе остро оценивает чей-то характер. Все, что я видел об отце Пайтире, только подтверждает то, что Майкел рассказал нам о нем, во всяком случае, и Майкел и другие абсолютно правы в отношении огромных преимуществ, присущих привлечению этого конкретного инквизитора к истине.