Вопрос прозвучал так мягко, что застал Пайтира почти врасплох, и он обнаружил, что кивает еще до того, как по-настоящему переварил его.
— Да, это так, — признал он. — Архиепископ Майкел осознал это еще до того, как я был готов признаться в этом даже самому себе. И вы, и отец Жон — все братья — помогли мне понять, насколько это было глупо с моей стороны.
— Ну, теперь я полагаю, что это отчасти зависит от причин вашего гнева, — сказал Биркит.
Библиотекарь вошел в комнату из-за спины Пайтира, и интендант повернулся на своей скамье, когда Биркит медленно и со скрипом прошел по полу, тяжело опираясь на трость. Пайтир начал вставать, чтобы предложить свое место, но библиотекарь положил ему на плечо узловатую руку и покачал головой.
— О, оставайся на месте, юноша! Если я решу, что мне нужно где-нибудь посидеть, я уберу с дороги одного из этих праздных бездельников. На самом деле…
Он ткнул Фойера концом трости, и гораздо более крупный и гораздо более молодой раздающий милостыню поднялся со смешком.
— Я должен проверить кухню, — сказал он, задирая нос. — Что, конечно, является единственной причиной, по которой я так покорно уступлю свое место.
— О, мы все знаем, какой ты «кроткий»! — сказал Биркит. — А теперь беги. Мне нужно поговорить с молодым Пайтиром.
— В Писании уделяется большое внимание тирании власти, — заметил Фойер, ни к кому конкретно не обращаясь. — Интересно, почему оно уделяет гораздо меньше внимания тирании старости?
— Потому что это не тирания. Это просто избыток здравого смысла.
Фойер рассмеялся, ласково тронул Биркита за плечо и откланялся, когда библиотекарь усадил свои все более хрупкие кости на освободившееся место.
— Как я собирался сказать, — продолжил он, снова поворачиваясь к Пайтиру, — глупо злиться или нет, зависит от причин гнева. И на кого это направлено, конечно. Злиться на Бога довольно глупо, если уж на то пошло, и я полагаю, что именно поэтому все мы тратим на это так много времени, осознаем мы это или нет. Но злиться на тех, кто извращает Божью волю или использует прикрытие и оправдание Божьей воли, чтобы навязывать свою собственную волю другим? — Он покачал головой, древние глаза заблестели, когда они посмотрели в глаза Пайтира. — В этом нет ничего глупого, сын мой. Ненависть — это яд, но гнев — хороший, честно приобретенный гнев, тот, который проистекает из возмущения, из необходимости защитить слабых, поднять упавших или остановить жестоких, — это не яд. Это и есть сила. Слишком много этого может привести к ненависти, а оттуда — один скользкий шаг к самоосуждению, но никогда не стоит недооценивать вдохновляющую силу правильного вида гнева.
Остальные теперь слушали, многие из них кивали в молчаливом согласии, и Пайтир почувствовал, что кивает в ответ.
— Вы находитесь в уникальном положении, отец, — сказал Биркит через мгновение. — Конечно, все мы находимся в уникальном положении. Это следствие того, что мы уникальные человеческие существа. Но последствия вашего положения — или, скорее, действий кого-то в вашем положении — будут более значительными и затронут гораздо больше людей более глубоко, чем когда-либо имели возможность сделать большинство священников. Вы знаете об этом. На самом деле, я совершенно уверен, что ваше осознание этого было одной из причин, которые привели к дисбалансу ваше собственное духовное равновесие. Вы тратили слишком много своего времени и сил, пытаясь выполнить свои обязанности, пытаясь продвинуться вперед и понять, в чем заключались эти обязанности вместо того, чтобы просто позволить Богу показать вам. Он так делает, вы же знаете. Иногда напрямую, прикладывая палец к вашему сердцу, а иногда посылая других своих детей, чтобы вытащить вас из канавы, в которую вы попали. Или указать вам направление, которое не пришло бы вам в голову самостоятельно.
— Знаю. — Пайтир улыбнулся старику, затем повернул голову, позволив своей улыбке охватить всех братьев, сидящих вокруг них. — Я знаю. Но как вы думаете, Он послал меня к вам просто для того, чтобы меня вытащили из канавы или чтобы мне указали в другом направлении? У вас случайно нет в библиотеке каких-нибудь духовных дорожных карт, не так ли, отец Жон?
— Глубокий вопрос, такого рода вещи я мог бы ожидать от шулерита! — Биркит улыбнулся в ответ и легонько шлепнул младшего священника по голове. — И, как и на любой глубокий вопрос, я уверен, что у него есть глубокий ответ… где-то. Но, я полагаю, только время покажет. — Его улыбка стала мягче, и рука, которая так легко шлепнула Пайтира по голове, вместо этого переместилась, чтобы обхватить его лицо сбоку. — Только время покажет.