Гостиница называлась «Лягушачья долина». Располагалась она в крохотном городишке под названием Панама, на северной окраине Вермонта, и хотя открылась совсем недавно, уже пользовалась широкой известностью. Ни одна комната в ней не была похожа на свою соседку, хотя лейтмотивом всего интерьера оставались, как легко догадаться, лягушки. Участок земли вокруг гостиницы поражал буйной растительностью. В глубине его скромно прятался пруд, а вокруг, во всех направлениях, тянулись ухоженные дорожки для верховой езды. Прямо через дорогу был небольшой магазинчик, в котором, кроме обычных грошовых леденцов, можно было найти даже шоколадные батончики с миндалем.
Не успели ворота захлопнуться за ними, как Аманда уже решила, что более идеального места для отдыха она в жизни еще не видела. Не понравились ей только две вещи. Во-первых, несмотря на фантастическую кухню, которая сделала бы честь даже пятизвездочному отелю, здесь почему-то не принято было подавать еду в номера, что означало, что для того, чтобы поесть, им придется одеться и спуститься вниз, в ресторан. Второй неприятной новостью, вернее, досадной неожиданностью стала для Аманды невесть откуда взявшаяся у Грэхема привычка по любому более или менее серьезному поводу издавать клокочущий горловой звук, напоминающий «ффрррррбит!» — в точности как лягушка возле пруда.
Она заметила это после того, как решила поделиться с ним своими мыслями насчет Квинна.
— Ффрррррбит! — скривился Грэхем.
— Невежа и грубиян! — буркнула она в ответ. Но на него это не произвело ни малейшего впечатления.
Грэхем продолжал то и дело фыркать, пока она рассуждала на тему о том, что они оба погрязли каждый в своей работе и как легко незаметно уйти в нее с головой, когда дома не ожидает ничего, кроме неприятностей.
— Фффрррррбит!
Она попыталась поднять его на смех:
— Да, я в курсе, что ты любишь все зеленое.
В третий раз это прозвучало, когда разговор коснулся его семьи.
— Фффрррррбит! — квакнул он.
— Ты это делаешь ради них? — Аманда вопросительно изогнула бровь.
И еще раз — когда они принялись обсуждать, кто все-таки, если не Ли, был отцом ребенка Гретхен.
— Фффрррррбит!
— Я… я так не думаю, — ответила она с такой потешной серьезностью, что Грэхем первый не выдержал и расхохотался. Аманда смеялась вместе с ним. Потом принялась защищаться: — Все не так просто, Грэй. В конце концов, этот ребенок невольно стал причиной множества сомнений и подозрений. Поэтому я хочу выяснить наконец, кто же его отец. А ты разве нет?
Шутливо толкнув ее локтем в бок, он снова засмеялся.
— Знаешь, не хочу об этом думать. Во всяком случае, сейчас. Это, кстати, касается и моей семейки, и твоей работы, да и моей тоже, и Джорди с беднягой Квинном. Да, согласен, нам с тобой нужно все это обсудить. Я, например, не уверен, что понял, что ты почувствовала, когда узнала о самоубийстве Квинна… или каково человеку, выросшему единственным ребенком, войти в семью, где столько родственников, что их трудно упомнить даже по именам. Я до сих пор не могу взять в толк, почему вы все с самого первого дня были так настроены против Гретхен, и буду благодарен, если ты попытаешься мне это объяснить. Но не сейчас, договорились? Сейчас это все не важно. Считай, что весь остальной мир просто перестал существовать — остались только мы с тобой. — Глаза Грэхема вдруг потемнели и стали похожи траву в лесу после дождя. — Знаешь, что я люблю в тебе больше всего?
Во рту у Аманды мгновенно пересохло, поэтому она просто помотала головой.
— То, насколько сильно ты отличаешься от всех нас. Знаешь, Мэнди, я немного устал от однообразия. — Грэхем подергал себя за бороду. — Как ты думаешь, для чего я отрастил эту штуку?
Интересный вопрос. Как ни странно, они никогда это не обсуждали. Странно, но и самой Аманде как-то не приходило в голову проанализировать это факт, хотя она по своей профессиональной привычке анализировала все на свете, доводя этим до умопомрачения любого нормального человека. Наверное, его борода ей просто нравилась, решила Аманда.
— Своего рода вызов? — предположила она.
— Все намного проще — я хотел хоть чем-то отличаться от них. От остальных О’Лири. Хотел идти в жизни своим путем. — Глаза их встретились. — Я до сих пор этого хочу.
Для Аманды этого было достаточно — больше за все выходные она и не заикнулась ни о родственниках Грэхема, ни об отношениях в их семье. Но блаженная передышка оказалась до обидною короткой. Не успели они в воскресенье после обеда выехать на дорогу, ведущую к дому, как затренькал мобильник Грэхема. Это оказался Питер — он звонил сообщить, что у Дороти случился удар.