— Разве нас можно было заметить? — слабо удивился профессор. Внутри вездехода было значительно теплее, чем на пронизанной стужей ледяной поверхности, и старик ощутил, как начинает пригревать термоконтур и чувствительность возвращается к замерзшим конечностям. — Мы же образовали два круга из плащ-палаток. При таком снегопаде и ветре работу генератора и сварочного аппарата не заметить и с десяти шагов…
— На самом деле тут как повезет, — Ермаков махнул рукой водителю, и вездеход тронулся с места. — В полной темноте даже слабый отблеск виден далеко, а пурга может как скрыть свет, так отразить его, особенно вверх. И тогда видно будет с приличного расстояния. Нам лучше найти укрытие, пока до рассвета ещё осталось время. С вашего маршрута мы не сбились, час назад проходил спутник, я сверялся. Мы в узком месте, но рядом с нами есть несколько небольших островов, укроемся среди них и посмотрим, насколько у нас везение развито.
Подходящее для днёвки место удалось найти до рассвета. Вездеходы зашли в протоку между двумя островами и прижались к берегу, после чего их накрыли маскировочной сетью. Теперь оставалось надеяться на усиленную шумоизоляцию двигателей и милость Фортуны. У Синицына, отогревшегося только благодаря совокупному результату работы термоконтура и горячей пищи с медицинской добавкой, начался кашель, и было ясно, что ещё одного переохлаждения он может не вынести. Ермаков заставил его принять ещё одну порцию препарата и приказал не глушить двигатели. Подполковник разделил своих солдат на две смены и увел первую занимать круговую оборону. Первый луч солнца, пробившийся через открытый профессором вентиляционный клапан, встретили напряженным молчанием.
Когда пришло время менять часовых, начало этого процесса испугало Синицына не на шутку. Входная дверь медленно приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась рука в скафандре. Кто-то, находящийся снаружи, очень и очень осторожно открывал дверь, стремясь избежать малейшего скрипа или шума. Вскоре профессор увидел Ермакова. Подполковник был предельно собран и медленно доводил дверь в крайнее положение. Позади него виднелась пара залегших бойцов, всматривающихся куда-то вдаль, вдоль острова, и готовых открыть огонь. Ермаков, не произнося ни слова, сделал жест, и свежая смена принялась красться к выходу, тщательно обходя углы лавок и походных ящиков. После того как они заняли позиции, сменившиеся бойцы так же осторожно забрались внутрь, следя за тем, чтобы случайно не задеть ни за что снаряжением. Подполковник влез в кабину последним и столь же аккуратно и медленно запер дверь.
— Что происходит? — прошептал Синицын, едва Ермаков подключился к внутренней сети вездехода. — Мимо нас проходят лиги? — нарастающее беспокойство вызвало в памяти картины боя с подсолнухами, и старик непроизвольно понизил голос, находясь в замкнутой телефонной сети.
— В километре от нас два десятка лигов выдолбили прорубь и ловят рыбу, — негромко ответил подполковник, укладываясь на лавку. — С самого утра сидят. Похоже, заготавливают пищу к празднику. Сегодня Новый год как-никак.
— В километре? — у профессора отлегло от сердца. — Я было подумал, что они совсем рядом, когда вы открывали дверь!
— На улице штиль, снегопад закончился. В такую погоду скрип разносится далеко. Лучше не рисковать, у слепых от рождения лигов очень хороший слух. — Ермаков закрыл глаза. — Закат сегодня в шестнадцать часов. Ждать ещё долго.
Подполковник заснул мгновенно, и Синицын счел разумным последовать его примеру. Но сон никак не шел, кашель усиливался, ощущение близкой опасности не давало покоя. Чтобы отвлечь себя от нервозного состояния, профессор достал карты и схемы и принялся ещё раз уточнять детали предстоящей работы. Иваньковскую ГЭС необходимо обойти по суше, по левому берегу Волги. Прибрежная полоса в тех местах пологая, покинуть русло труда не составит, главной задачей будет скрытно обогнуть левобережную часть Дубны. Пройти надо всего два почти перпендикулярных друг другу отрезка пути общей длиной в шесть километров, на карте они выглядели прямыми линиями. Но двигаться-то придется не по ровному руслу, судя по архивным данным, местность там когда-то была частью равнинная, частью лесистая, а вот что сейчас… В полной темноте это будет нелегкая задача. Зато, как только экспедиция выберется на поверхность Иваньковского водохранилища, дальнейший путь значительно упростится, следующее узкое место будет уже в безлюдной местности. Однозначно до развалин погибшего Центра рейд доберется задолго до восхода. Весьма вероятно, что ещё до рассвета им удастся добраться до административного гермокорпуса и углубиться в цокольные этажи…
Увлекшись анализом предстоящих действий, Синицын не заметил, как уснул, и вскоре ему уже снились подземные коридоры дата-центра, почему-то полузасыпанные снегом, испещренным уродливыми отпечатками босых лиговских ног. Профессор крался между рядами обгоревших шкафов с накопителями данных, подражая солдатам Ермакова, и старался не зацепиться о торчащие со всех сторон закопченные железки и привлечь внимание подсолнухов, которые ловят рыбу на побережье. О том, что они там её ловят, он знал точно, но было неясно, есть ли среди подсолнухов слепые с хорошим слухом и потому Синицын решил не рисковать. Нужный ему шкаф он нашел сразу. Тот стоял в углу особняком и единственный из всех был чисто вымытым, без малейших следов копоти, и отчетливо пах свежей краской. Профессор приблизился к нему, на ходу извлекая из откуда ни возьмись появившейся сумки большие гидравлические ножницы. Это же секретные емкости Службы Безопасности, значит, без огромного висячего замка не обошлось и надо перекусить дужку. Замок действительно был, здоровенный, килограмма на три весом, и почему-то очень ржавый и незамкнутый, болтающийся на одной петле. Синицын с удивлением обнаружил, что шкаф не заперт, и принялся очень осторожно открывать дверцу, памятуя о том, что на улице штиль и случайный скрип мгновенно донесется до побережья. Но внутри вместо сложной электроники и мигающих индикаторами накопителей нашлись покрытые облупленной краской полки, заваленные каким-то мусором, истлевшим тряпьем и пожелтевшими листами бумаги. Профессор долго разгребал руками весь этот хлам, но так и не нашел ни одного накопителя информации. В сердцах он попытался спихнуть всё с полок наземь, но в этот момент пол поплыл у него из-под ног и Синицын испуганно замахал руками, стараясь удержать равновесие.
— Николай Федорович! — из глубины шкафа, словно из бочки, раздался голос ассистента. — Всё в порядке, это я, Виктор!
Синицын открыл глаза и увидел Виктора, придерживающего готового свалиться с лавки профессора. Получается, что уснул он прямо в сидячем положении и, пока размахивал руками, разбросал по кабине свои документы.
— Как неловко получилось, — огорчился старик, оглядываясь вокруг в поисках разлетевшихся листов целлулоидной бумаги. Он попытался нагнуться, чтобы подобрать лежащую у ног карту, но кабина вездехода дрогнула, и старик поспешно ухватился за поручень впередистоящей лавки.
— Мы куда-то едем? — только сейчас он обратил внимание, что место Ермакова пустует.
— Выходим на маршрут, — ответил Виктор, подхватывая карту. — Сидите, Николай Федорович, я соберу.
— Как на маршрут? — удивился Синицын. — Разве мы не будем ждать темноты?
— Солнце село два часа назад, — улыбнулся ассистент, — сейчас почти семь. Вы долго спали, профессор, я не стал вас будить. Вам надо было отдохнуть. Вот, держите, — он протянул ему пищевой картридж, — ваш обед. Я уже укрепил насадку с лекарственным препаратом.
Перекусив, Синицын подошел к Ермакову, занявшему командирское сиденье рядом с водителем. Подполковник держал в руках навигатор и бросал взгляд то на экран тепловизора, то на его выцветший дисплей, демонстрирующий предупреждение об отсутствии сигнала. Слабый мутно-жёлтый свет укрепленного над выходной дверью светильника не попадал в отгороженную полуперегородкой водительскую часть кабины, и свечение электронных экранов делало окружающую темноту ещё более черной. Профессор напряг ослабевшее от старости зрение и попытался увидеть улицу в узкое оконце водителя, однако так и не смог разглядеть ничего, кроме бьющегося в толстое стекло снежного песка.