– Во-во, на Рюген [2], – невесело подтвердил Игорь, – хотя турнир там так и не состоялся. Сроки переносили несколько раз, последний – завтра. То место не готово, то море бушует, то еще что-то… Любопытный остров, доложу тебе! Пиратское гнездо. Всю Балтику в кулаке держали!
– Он мне еще рассказывать будет! Дите неразумное! – рассердился дед, – Что за Ирод внушил тебе эту чушь?
– Не Ирод, а лектор по истории Европы на втором курсе.
– Они такие же пираты, как я – митрополит. Может, и про Аркону лектор рассказывал?
– О ней я читал…
– А про щит на вратах Царьграда читывал?
– Об этом византийские источники не сообщают, только наши летописи.
– Именно, именно! Молчат греки – кому охота в слабости признаваться. Стал бы ты распространяться, если б тебя побили в подворотне? Вот видишь! Ну, а молчание о взятии Царьграда совсем не означает, что Нестор это придумал, и Вещий Олег не повесил щита на воротах. Эх, ты, историк! То же случилось и с Арконой. До чего я дожил! Мой собственный, гм, внук такие глупости лепечет… Знай, город сей основан задолго до Христова Рождества!
– Ну-да? А в арифметике часом не напутал? – усмехнулся Игорь, к новомодным кандыбовским да фоменковским теориям он относился с известной долей юмора – Россия, она, конечно, родина мохнатых мамонтов, но не до такой же степени?
Но дед пропустил остроту мимо ушей:
– Впрочем, это уже опосля подсчитали. Раньше мы родовыми деревами пользовались. И северяне тоже счет времени от Рода вели, пока не скуксились. Ныне все в беспамятстве.
Некогда великий вождь ругов поставил крепость Ахрон. Высилась она белой скалой на самом северном мысе Рюгена. «Ахрон» – хранительница, охрана. Германцы прозвали город у стен этой крепости Арконой. Море ж Балтийское в те времена мы называли чаще Янтарным. Помнится мне, один хитрый грек, Питей из Мессалии, здорово нажился, продавая электрон. А произошло то лет за триста, а то и четыреста, до Распятого… – поучал дед.
– Елки-палки, а и то верно! Чего-й то там читал и я! – подумал Игорь. – Кажется и Старшие Круга промеж себя говорили о том на Таусене, на обряде Свентовита.
– Звали море мы затем – Варяжским или, просто, Холодным, – не унимался Олег, – Ружный, Руян, Рюген с малых лет известен каждому русскому по былинам да заговорам древним. Это Буян, здесь наши Боги зачали первого человека.
Старик закашлялся, встал, подошел к столу и отхлебнул из крынки. Крякнул, огладил бороду с проблесками серебра и обернулся к внуку.
– Вот это номер?!! – восхитился Игорь, – Так ты, дед, еще тот язычник, каких поискать!? Здорово!!!
– Язычниками нас попы прозвали, как греки – варварами. Ну, и правильно, коли «язык» по-старому, это род-племя будет. Я – не просто родянин, мой дорогой. Я – последний из древнего рода волхвов! – продолжил Олег, затем, немного помедлив, добавил уже более миролюбиво. – И не смотри на меня, как свинья на окорок, все-таки я тебя подлечил малость, не в пример вашим городским умникам да реконструкторам фиговым.
– Да нет, я ничего… – пробормотал Игорь смущенно.
Дед и впрямь выглядел убедительно.
– Не понимаю, что тебя так удивило? – сказал он, – Вроде бы и Горянкой занимался… Видать, забыл, кто ты есть на самом деле… Время приспело освежить память!
Парень, давно смирившись с тем, что Олег все про него знает, не ответил. Он хотел было уточнить, мол, школа, хоть и построена на принципах общины, спортивная. А толком сведущи в хитросплетениях язычества разве что мастера Старшего круга, да и то, в теории. Не волховское дело – ратиться. Сами же волхвы казались Игорю чем-то величественным, но абстрактным, даже несмотря на собственные экспедиции последних лет. Но дед, видать, и об этом догадался. Мало их осталось-то, настоящих…
– А в детстве ведал! Вспомни, как рос в этих лесах! Все было иным. Детский ум гораздо пытливее взрослого – ему открыто многое. Ты умел разговаривать с деревьями и ручьями. Помнишь, как припадал сердечком к сырой земле, а ночами смотрел в звездное небо? Сейчас твой разум замутнен, но я очищу его. Ты слушай, Ингвар, и спи, слушай, и спи…
В самом деле, через несколько мгновений Игоря опять потянуло в сон, парень клюнул носом, а еще через минуту глаза сами собой закрылись, и он провалился в сказочную небыль.
Это было как тысячелетнее кино, склеенное из многих отрывков таинственным оператором.
… Свеи издревле звали нашу русскую землю Гардарикой – страной городов. Высоко в небо, к самому Роду вознеслись купола храмов, символы детородного начала. Теперь маковки увенчали крестами. На чем крест ставите?
Рогатые земные божества в одночасье стали чертями и бесами. Ни Велеса, «бога скотьего», ни Макошь – пряху главную не помиловали, попы да монахи. На Крите истребили быков за то, что рогаты, а на Руси резали ученых мужей за то, что умны. За то что князьям в ножки не кланялись, не пели хвалы разорителям земли родной – Володимиру с Добрынею.
Русская же Аркона держалась еще сто восемьдесят лет, взирая, как под пятою крестоносцев гибнут один за другим древние славянские города, последние ведические святилища. Дреждан на Лабе – город полабский. Рерик – варяжский, сожгли и его коварные даны. Любич – град ободритов. Зря породнился Мстивой [3] с Харольдом Гормсоном [4]. Генрих Немецкий [5] взял на копье лужицкий Торнов. Пал Ратибор, что на Водре. Разграблен Ретринский Храм Радегаста – то император Лотарь [6] проповедует любовь да всепрощение. Родсток и Старград горят – ныне то есть Альденбург. Взят Велеград – Мекленбургом прозванный после. И Бранибор – Бренденбург…