Утро нового мира оказалось неотличимым от мира земного. Все так же солнечные лучи с азартом атаковали мои прикрытые веки, стараясь проникнуть к незащищенной роговице глаза, все так же плыли по небосклону заковыристые барашки туч, а ветер, стоило лишь отворить окно, с готовностью привнес в затхлое помещение запах свежести.
Стол в кухне уже был накрытым. За ним, взгромоздившись на колченогие табуреты, восседали двое: мой старый знакомец – Игнат, и тот самый кучерявый соня с ласковой кличкой «Васюня».
– Ну что, проснулся, бродяга? – фиалковые глаза Васюни смеялись, поражая неестественной насыщенностью цвета и неприкрытой жизнерадостностью. В них словно плясали озорные бесенята, делая лицо в общем-то немолодого уже и явно повидавшего многое на своем веку человека гораздо моложе своего биологического возраста. Пухлые чувственные губы, длинный с горбинкой нос, округлое лицо с ямочками на щеках и излишне мягким, женственным подбородком делали моего собеседника весьма приятным, внушающим исключительно позитивные эмоции человеком. Игнат же наоборот, выглядел отчего-то хмурым, задумчивым. – Присаживайся.
– Сухпай будете? – я вывалил на стол все четырнадцать упаковок с пищевым концентратом и не без удовольствия заметил, что подношение мое пришлось всем по нраву. Даже на лице Игната появилась блуждающая улыбка.
– Фигасе. Удивил так удивил! Откуда добыча?
– Да я тебе рассказывал уже, – покосившись на Игната с Васюней, я успел заметить, как оба они обменялись многозначительными взглядами. Видно было, что Игнат уже успел поделиться моей жизненной историей во всех подробностях, но, судя по всему, так и не смог заставить друга поверить в ее правдивость. Упаковки же с пищевым концентратом, выглядевшие совсем новыми, явно перевешивали чашу весов в пользу моего рассказа. Да и маркировка имперская, и своеобразный стиль оформления упаковок, на которых гордо красовался взмывающий в небо пассажирский гелиостроп, заставили бы призадуматься человека и более недоверчивого, чем Васюня. – Есть еще кое-что, – решив идти до конца, я освободил часть стола, отодвинув в сторону упаковки с концентратом и принялся выкладывать из рюкзака на освободившуюся поверхность и остальной весь свой нехитрый скарб, которым снабдили меня люди Карама перед тем как высадить на эту негостеприимную планету. Нож, зажигалка, комплект термобелья, штормовка, самораскладывающаяся палатка с подогревом. Не без удовлетворения констатировал, как загорелись глаза Васюни при виде палатки, и даже Игнат, обладая от природы характером более уравновешенным, озадаченно крякнул.
– Вот так-так! А вот это уже пожалуй интересно! – Васюню так и тянуло распотрошить упаковку с палаткой, он даже заерзал на месте от нетерпения. – Это все или еще что-то есть? – Глаза его безотрывно уставились на рюкзак, на дне которого продолжала болтаться памятная игрушка – тот самый испещренный загадочными символами восьмигранник.
– Почти. – Не особо церемонясь, я вытряхнул безделушку, и она с грохотом упала, прокатившись по некогда полированной столешнице стола, а затем замерла у самого его края.
То, что произошло потом, словами уже описать весьма сложно. Глядя на побледневшие, в одночасье ставшие мраморными лица двоих друзей, на их трясущиеся руки, на глаза, замершие в мертвенной неподвижности, я и сам здорово струхнул. Даже Антонина Семеновна не выдержала и вскрикнула где-то в глубинах черепа. Видимо, в этот момент мы с ней подумали об одном и том же: а что если безделушка, которую я так беззаботно все это время таскал в своем рюкзаке, на самом деле является ничем иным как оружием массового поражения? Ведь только этим можно было объяснить странное поведение аборигенов. Страх их был неподдельным. Я даже представить себе не мог, что живой человек может так чего-то бояться. С Васюней-то я был практически незнаком, но вот Игнат, подобравший меня в лесу, по моему глубокому убеждению, воистину робостью характера не отличался. Кто знает, а может восьмигранник и есть ядерная бомба – одна из маленьких игрушек, уничтоживших едва ли не до основания все живое на планете «Болтанка»?