А вот и первый мой оппонент. Торопится, пыжится, из кожи вон лезет, лишь бы оказаться ко мне поближе пораньше других. Здоровый. Прет, точно паровоз, и морда у него от натуги такая же красная, как и у его непосредственного начальника, от переизбытка чувств нарезающего сейчас круги вокруг гильотины.
Торопыга уже совсем близко. Пара коротких взмахов прикладом, и вот уже последняя преграда исчезла – чье-то тело падает наземь, повергая за собой еще нескольких своих сотоварищей. Ну вот и все. А теперь, ребята, мой выход. Пока здоровяк на миг отвлекается, проводя взглядом падающее тело, я делаю скользящий шаг вперед и наношу один-единственный удар, долженствующий по идее сразу же вырубить моего врага. Удар костяшками пальцев в кадык вышел не очень сильным, однако и его хватило на то, чтобы здоровила поперхнулся и, хрюкнув, постепенно начал оседать на землю. Большой шкаф громко падает, знать вот только надо куда бить.
Отлично. А вот и винтовка. Я выхватываю ее из слабеющих пальцев громилы и, щелкая предохранителем, торопливо прикладываю приклад к плечу, благо вокруг меня уже освободилось достаточно места – народ чудесным образом умудрился рассосаться. Передергиваю затвор, загоняю патрон в патронник. Это же просто счастье, что ружья у аборигенов в точности как земные!
Остальные нападающие не дураки. Завидев, что случилось с их товарищем, пыл свой наступательный они сразу поумерили и даже более того – принялись хитро прикрываться живыми щитами. Огонь почему-то так и не открывали.
Наивные. Да плевать я хотел на их щиты! Тоже мне, чего удумали! Не страдаю я излишней жалостливостью, а этот эпизод с девчонкой не более чем минута слабости. Здесь уже ставка на мою жизнь поставлена, так что…
Отдача у винтовки так себе. Приклад легонько тыкается в плечо, а живой щит одного из нападающих с тихим вскриком оседает на землю, даря чудесную возможность узреть перепуганное лицо скрывающегося за ним хитреца. Новый выстрел – и вот уже он падает наземь.
Не медля, переношу огонь на следующего, благо тот прикрылся «щитом» не полностью. Да и как тут прикроешься? «Щит» второму охраннику правопорядка попался аховый – щуплый малец лет тринадцати отроду извивается, как червяк, раз за разом вонзая при этом зубы в удерживающую его руку. А вторая рука-то занята винтовкой! Вот и получает от меня «гостинец» в бедро.
Противников осталось четверо, но я отчего-то особого энтузиазма не испытываю. Уходить, уходить отсюда срочно надо, да вот только куда здесь уйдешь? Разве что с толпой попробовать смешаться. И где, интересно, носит моих попутчиков? Отчего не спешат на помощь? Со счетов видимо списали, не иначе. Ну да ладно, мы и сами управимся. Очень хорошо, что оставшиеся в живых огня не открывают, видимо прозевал я в горячке боя приказ брать нарушителя живьем. А как же та малолетняя замухрышка, из-за которой я весь сыр-бор начал? Может, стоит все-таки попробовать прорваться к ней?
Бесполезно. Одного короткого взгляда в ту сторону хватило для того, чтобы это понять. Красномордый крикун в генеральском мундире уже не носится в панике вокруг гильотины, а пристроился к приговоренной сзади, зажимая широкой ладонью ей рот. Во второй его руке зажат нож, и держит он его у самого ее горла.
Нет, не вариант. А значит – выход только один. Резко развернувшись, начинаю орать не своим голосом и даже делаю предупредительный выстрел в воздух, в отчаянной попытке разогнать сбившееся в тугой ком стадо из перепуганных насмерть аборигенов. Расступаются те крайне неохотно и очень, очень медленно, не помогает даже окровавленное ложе от приклада, которым я начинаю работать с отчаянным остервенением.
Быстрее, быстрее, быстрее, еще быстрее! Я уже не слежу за тем, что происходит сзади, мне катастрофически не хватает времени. Быстрее…
Поначалу я даже не заметил, как что-то холодное и острое обожгло правый бок, и лишь при повторном уколе ощутил, что мне почему-то становится не очень удобно двигаться. С каждым новым шагом, с каждым ударом приклада все сильнее начинают предательски слабеть ноги, а по спине как будто струится что-то мокрое и теплое. Надо, надо развернуться. Смысла дальше идти вперед нет. Поворачиваюсь, при этом умудрившись едва не выпустить ружье из рук, сейчас оно отчего-то кажется очень тяжелым. Успеваю заметить юркнувшую влево быструю тень, которая тотчас же смешивается с толпой. Нажимаю на курок и делаю выстрел ей вслед. Попал? Неважно. Кажется, там кто-то падает. Теперь уже подводят глаза. Картинка смазывается, начинает понемногу «плыть», но меня этот факт почему-то совершенно не волнует, а волнуют меня сейчас простые арифметические вычисления. Интересно, а сколько в ружьях местного производства помещается патронов в обойме? Сколько я уже успел выпустить пуль? А вот это, пожалуй, мы сейчас посчитаем. Один…два…три…четыре… Пять?