– Ктарах собирает людей со всего побережья и Латманского плоскогорья для того, чтобы напасть на город Усопших и уничтожить их всех, если они будут пытаться мешать ему искать место одного из последних пристанищ скверны. Даже некоторые люди гор откликнулись на его зов.
– У горожан есть ружья, я сам видел. Навряд ли ваш Ктарах сможет им что-нибудь противопоставить.
– Ружья… Хех! Скажете тоже… А сможет ли ваше ружье сделать вот так? – Фиолетовый увалень поднялся, с явной неохотой оторвавшись от котелка, из которого он только что так самозабвенно хлебал свое пойло, выбрал из оставшейся охапки дров дубину поухватистее, застыл на миг, прицеливаясь куда-то в одному ему видимое место, а затем, распрямившись, словно гигантская пружина, запустил свой снаряд прямиком в дерево, верхушка которого виднелась над самым склоном.
Хлесткий звук удара, словно выстрел, прорезал воздух, заставляя в панике заметаться среди скал испуганное эхо, а дерево, простояв некоторое время, словно в раздумьях, вдруг с треском стало валиться на бок. Миг – и вот уже его верхушка из поля зрения исчезла.
О-бал-деть. Мдаааа, похоже что у Корятина серьезные проблемы намечаются. А я-то, наивный, думал… Ну хорошо, как я понял – смерть от радиационного заражения мне не грозит. И это плюс. Большой плюс. Ну а дальше: с восьмигранником-то что делать? Искать его? Искать, по-любому, искать. Землю носом рыть, если не хочу провести остаток жизни среди этих… скажем так… весьма оригинальных людей. Нет, они, конечно, ребята неплохие, мне даже успели понравиться, но не мое это, не мое. Покоя хочу, Эльвианору увидеть, да и вообще, даже по Земле-чертовке соскучился. Одно дело, когда у тебя в кармане есть ключ, и ты тешишь себя надеждой, что в любой момент сможешь, подобрав код, вернуться домой, и совсем другое – когда у тебя этого ключа нет.
– Меня конечно очень впечатлило… это ваше показательное выступление… но я все-таки хочу найти свой дешифратор. Это возможно?
– Почему же невозможно? Очень даже возможно. В лагерь надо идти, как я и говорил. Ктарах медлить не станет – выступим быстро. А там уже, когда дело закончится, на городском пепелище его и поищете. Судя по Вашему описанию, вещица эта довольно заметная, жаль вот только что не очень большая.
Да уж… Отчего-то перспектива, нарисованная Геннером, меня совершенно не радует. Восьмигранник и правда очень мал – в кармане легко помещается, да еще и места при этом прилично остается. Искать его после кровавого побоища среди завалов и полыхающих руин города станет той еще проблемой, и при этом еще не факт, что найдем. Мало ли что случиться может? Тот же Корятин, если ему или кому-то из его свиты, посвященному хотя бы частично в историю моего появления, удастся вдруг каким-то образом бежать, что он с собой уносить будет? Правильно: самое дорогое. А самое дорогое ведь здесь не золото, нет. Самое дорогое здесь – это предмет, при помощи которого можно покинуть смертельно опасное радиоактивное пепелище, в которое превратилась, по их мнению, эта почти полностью возвращенная к жизни удивительная планета.
– Давайте сначала вернемся по нашим следам обратно к городу. Надо исключить вероятность того, что восьмигранник по дороге мог выпасть у Ильи из кармана брюк, пока Геннер нес его на своем плече.
– Госпожа Всепрощенная, никак нельзя! Если все то, о чем рассказал нам Илья, правда, то для Усопших сейчас нет ничего важнее, чем поймать и вернуть его обратно. Не удивлюсь, если при всей своей боязни Открытых земель они отважились все-таки отправить за нами отряд преследователей. А Илья на обманщика не похож. Свой человек, вы же видите. И еще он вас спас, и огромное ему за это человеческое спасибо.
– Геннер, здесь вы правы. Я почему-то об этом не подумала. Илья, вы не против того, чтобы отправиться к осадному лагерю сразу?
Ну вот. Опять меня называют на «вы». Настроение и манера общения этой странноватой Всепрощенной переменчиво как, впрочем, и само ее лицо.
– А у меня есть выбор?
– Ну… вы можете поступать так, как вам заблагорассудится, ведь вы человек свободный.
– Свободный… Что ж, и на том спасибо. Я уже сказал: мне нужно найти свой дешифратор. Если для этого надо идти в осадный лагерь – я пойду, ведь иного выхода и сам пока не вижу. Мог бы, конечно, вернуться назад в город Усопших, примут-то они меня наверняка с распростертыми объятиями, но что-то подсказывает мне, что лучше этого делать не следует.