Аки́р сидит на крыше трактира. Его высокую фигуру от мира идеально скрывают поздний летний вечер и тень широкого дымохода. Цветом одежды слившись с каменной кладкой, он терпеливо смотрит вдаль на одну улочку. Там, в сотне шагов от него, среди множества построек стоит небольшой двухэтажный жилой домик. Издали он похож на маленький кубик, из пары окошек которого льётся свет. Акир ждёт, когда погаснет последний огонёк и сон окутает жильцов.
Подобные посиделки давно стали для него обыденным делом. Даже крыша под ним заметно подтёрлась от времени. Конечно, оставлять следы за собой не в его правилах, однако уже несколько лет подряд излюбленное место властвует над ним. Да и удобно тут — трактир единственное высотное здание в округе да ещё и на возвышенности, а с него открывается просто прекрасный вид на крыльцо домика-кубика. Ну, а днём картина ещё краше: нежно-бежевая каменная кладка скрывается под разросшейся лозой, внизу яркие клумбы и низенький белый заборчик, который Акир сам же и ставил когда-то давным-давно. Вот только при свете солнца его легко увидит всякий, кого заинтересует старый трактирский дымоход.
Огоньки в окошках постепенно начинают гаснуть один за другим — жильцы наконец укладываются спать и не подозревают о позднем госте, что никогда не стучит в дверь. Но Акир бездействует. Жизнь давно научила его, когда надо быть стремительным и даже смертоносным, а когда неспешным. Благодаря этому он ещё ни разу не оказался пойман внутри бежевых стен этого домика. Но когда-нибудь это всё же может случиться…
Акир усмехается от такой нелепицы — чтобы он, да был обнаружен собственной дочерью? Это что-то совсем уж невероятное!
В этой стране таких как он считают детьми войны, а за её пределами — безликим кошмаром для взрослых, и страшилкой на ночь для непослушных детей. Такая репутация объясняется десятками и сотнями поколений, которые лишь приумножают и приукрашивают слухи, а те со временем превращаются в совсем уж фантастические легенды. Но для них есть и обобщённое название, единое на всех языках — сабиа́рис. Запредельный контроль над собственным телом позволяет им никогда не стареть, даря возможность годами оттачивать навыки и накапливать знания. Благодаря этому на поле боя они стоят сотни лучших солдат, владеют самыми разнообразными заклинаниями, умеют менять внешность и становиться кем угодно — от ребёнка или дряблой старухи, до беспощадного здоровяка-убийцы.
Акир и сам внёс лепту для поддержания столь кровавой репутации себе подобных. Когда-то давно данная им клятва вынудила его сражаться за свой народ на чужой войне. Часто вспоминая те события, он сравнивает их с колоссальной стеной, на которую обрушилась волна цунами. В конце концов стена пала, и богоподобная раса стала пеплом прошлого. К радости многих, война, больше похожая на полномасштабное истребление, длилась недолго — едва год. Тогда Акир потерял многих друзей, сам едва не погиб и утратил веру в своего короля. Но теперь это прошлое — очень далёкое прошлое, а за прошедшее время успело родиться новое поколение, вырасти, и умереть от старости. Весь мир успел измениться, и не так давно он тоже решил попробовать.
Акир предвкушал своё будущее без оружия и чужой смерти. И всё для того, чтобы оставить после себя нечто большее, чем горы трупов и титул «дитя войны». Возможно, умереть когда-нибудь от естественной старости в кресле-качалке у камина и в окружении внуков. Он даже начал воплощать безумную идею в реальность. Плодом его стараний стала Ка́йра — малышка, которую он намеренно обделил своим бременем. Дочь стала для него тем самым наследием, не опороченным судьбою каждого сабиариса. Лучше уж так, чем позволить ей пойти по своим кровавым следам — тогда бы всё не имело смысла.
Акир встаёт с любимого места на крыше трактира. Придерживаясь одной рукой о дымоход, другой чертит перед собой, мысленно бормоча заклинание. В воздухе, следом за его пальцем, начинает проявляться линия из чёрно-пурпурного дыма. Она трижды изгибается и замыкается в идеальный квадрат. Достаточно большой, чтобы в него можно было без особого труда пролезть. В ту же секунду очерченное пространство заполняется абсолютно чёрной пеленой, Акир делает лёгкий прыжок в неё и почти сразу приземляется босыми ступнями на мягкую травку. Запланированным местом прибытия оказывается укромный закуток под густой кроной дерева позади дома-кубика. Он прислушивается, принюхивается и проверяет окружение с помощью магии воздуха. Убедившись, что его прибытие осталось в тайне, бесшумно подходит к двери со стороны заднего дворика.
Прислушиваясь к ощущениям, Акир отказывается верить в то, что Кайра забыла закрыть обе щеколды. Да, в богатом опыте его тайных встреч с дочерью случалось много забавного. Вплоть до ниточек с колокольчиком у самого пола. А однажды в его по обыкновению босые ступни вонзилось стеклянное крошево — было не больно, но очень обидно. Это был его первый и последний прокол с Кайрой. Она та ещё хитрюга, вся в покойную мать, но после того случая больше ни одна её выходка не увенчалась успехом. К счастью, магией она не владела. И жаль, ведь не покинь он семью, то мог бы такому научить свою дочь, что любой древний заклинатель помер бы от зависти!
Акир осторожно открывает будто нарочно незапертую дверь, готовясь услышать скрип петель. Отсутствие всяких там трещоток и верёвочек он уже проверил. Его встречает тишина, лишь шелестит листва на дереве и стрекочут насекомые в траве. Даже если это не случайность, он больше не поведётся на очередную гостеприимную западню, и Кайре придётся ой как постараться, чтобы просто узнать, что он в доме.
Оказавшись внутри, Акир снова изучает окружение. Обоняние, что острее звериного, выхватывает сотни запахов: тушёное мясо, свежие цветы, фруктовые сладости, гарь из очага, травы для ванны и множество мелочей, каждую из которых он легко узнаёт. Но ничего незнакомого, что уже хорошо. Кроме него в доме ещё двое — Кайра и её малышка. Его тайные проникновения начались много лет назад, когда мать Кайры неожиданно умерла. До этого он часто крутился где-то рядом и принимал всевозможные обличья, лишь бы искренне улыбнуться дочери из-под очередной маски сабиариса и увидеть, как та растёт и постепенно забывает, что у неё когда-то был отец. Однако в ту ночь он пересилил свой страх и снова переступил порог этого дома, чтобы увидеть её, успокоить и пообещать никогда не бросать. Но не смог. Оказывается, убивать чужих детей проще, чем покаяться перед собственным ребёнком. Та встреча закончилась его безмолвным просиживанием рядом с её кроватью и долгим-долгим мысленным монологом с самим собой. Сегодня всё будет точно также, как и тогда. Только тайна собственной личности перед дочерью помогает ему не испытывать отвращения к самому себе.
Ноги привычно ведут его в сторону комнаты на втором этаже и заученно перескакивают скрипучие половицы, а совершенное зрение помогает не зацепиться за что-нибудь в кромешной темноте. Ни единого звука, лишь чёрная бесшумная фигура, застывшая перед распахнутой дверью. В дальнем конце просторной спальни в обнимку спит его наследие. Он не видит их лиц, но чувствует их дыхание и свою лёгкую улыбку.
Акир подозрительно щурится от такой гостеприимности и шарит глазами в поиске ловушек. Ладно незапертая входная дверь: городок безопасный, а против него две щеколды никогда не спасали. Но на этот раз всё слишком подозрительно, небрежно и словно нарочно гостеприимно. Он присаживается на корточки и проводит кончиками пальцев по полу, а потом принюхивается к ним. Напоследок набирает полную грудь воздуха и резко, едва слышно выдыхает. Лёгкий ветерок позволяет с помощью магии оценить недоступное глазу и носу пространство. Странно — вообще ничего. На секунду ему становится не по себе — неужели Кайра догадалась, кто она для него и что он такое? Нет, это исключено и невозможно!