— О чём? — спросил он после долгой паузы. Он вообще меня слушал?
— Ты знал, что Рея может тебя исцелить? — пояснила я, едва сдерживая злость. Генри не виноват в том, что случилось, но всё же. Неужели он правда знал об этом с самого начала? А Уолтер? А мама?
— Я… предполагал, — ответил Генри, и его взгляд вновь застекленел. Где бы сейчас ни были его мысли, я очень надеюсь, что это намного важнее его жизни, иначе… — Я не хотел давать тебе ложную надежду.
— Чушь! — выпалила я. — Ты вообще не хотел давать мне надежду.
Несколько секунд молчания, и он посмотрел мне в глаза.
— Ты собираешься попытаться?
— Что тут пытаться? Ты же её сын, разве нет?
— В некотором роде.
— Тогда с чего вдруг ей отказываться?
— Ей не нравится, когда мы докучаем ей своими проблемами.
— Уверена, она найдёт возможность выбраться из того места, где она сейчас находится, чтобы исцелить тебя, — убеждённо заявила я. Почему он всё усложняет?
«Кейт?»
Я застыла при звуке голоса Джеймса, Генри же только нахмурился.
«Возвращайся, Кейт, — позвал Джеймс. Его слова доносились едва слышным шёпотом. — Тут срочное дело».
Всё всегда важное и срочное. Я мысленно вздохнула и наклонилась через кроватку, чтобы поцеловать Генри в щёку.
— Мне нужно идти. Скоро вернусь.
— Конечно, — рассеянно произнёс он, снова глядя в кроватку. Вот только его взгляд не был сосредоточен на лице Майло; Генри словно бы смотрел сквозь него. Что происходит?
Детская вокруг меня растворилась, сменившись салоном самолёта. Несмотря на то, что полёт первым классом даёт достаточно пространства, у меня разболелась рука от того, что я заснула, прислонившись к окну. Я поморщилась. Это единственные билеты, которые нам удалось купить, и Джеймс заверил меня, что Генри позже с ним рассчитается. В моё первое лето вдали от Генри я очень не хотела тратить его деньги и поэтому заставила Джеймса полететь со мной экономклассом. Но в этот раз я не стала спорить. Я извлекла урок из двенадцатичасового перелёта, который я провела, будучи зажатой между орущим младенцем и храпящим пассажиром, принявшим моё плечо за подушку.
— Наконец-то, — выдохнул Джеймс, заметив, что я пришла в себя. — Проголодалась?
Он сидел рядом со мной, а на подносе перед ним стояли тарелки с чизбургерами и картошкой фри. Прикольно. Одну из них, явно предназначенную для меня, Джеймс трогать не стал, но на другой выстроил из картошки шаткую конструкцию.
— Может быть, — ответила я, вытянув ноги. — Ты прервал мою встречу с Генри, чтобы попросить у меня картошку фри?
— Нет, конечно, — весело откликнулся Джеймс и достал бутылку кетчупа из своего рюкзака. — Если бы я её хотел, то просто бы украл. Хочешь кетчуп?
— Ты реально пронёс бутылку кетчупа в салон? Как ты прошёл досмотр?
Он ухмыльнулся.
— Секрет.
Я перенесла тарелку на свой откидной столик. В отличие от экономкласса, он был прикреплён к моему подлокотнику, а на задней стороне кресла передо мной размещался широкий экран, на котором шёл незнакомый мне фильм.
— Ты ненормальный.
— Мне больше нравится «находчивый». — Он выдавил реку кетчупа вокруг своей картофельной крепости. — Короче, я разбудил тебя, потому что ты что-то бормотала. Что тебе снилось?
Я взяла одну палочку фри и закинула в рот. Не так уж плохо для еды в самолёте. Опять же, в прошлые разы, когда я летала экономклассом, обед не подавали на фарфоровых тарелках с серебряными приборами.
— Это не было сном. Я общалась с Майло и Генри.
Джеймс нахмурился.
— Как часто там Генри?
— Всегда. Я попросила его остаться с Майло, и он послушался.
— Ты можешь прикасаться к нему? — спросил Джеймс. Я кивнула. — А к Майло?
— Он может. Я нет.
— Ясно. — Он нахмурился сильнее. — Что ты ему говорила?
— Что, я теперь не могу поговорить наедине с мужем, не отчитавшись перед тобой?
Джеймс убрал бутылку и посмотрел на меня.
— Ты сказала ему, куда и зачем мы направляемся?
— Разумеется, — ответила я. — Ну, почти. То есть я сказала ему, кого мы хотим найти и что мы летим в Африку. Про Зимбабве я не уточняла.
— Хорошо. — Его пальцы коснулись моих, и я отдёрнула руку, сцепила ладони в замок и положила на свои колени. Дружба дружбой, но он сознательно причинил боль Генри много лет назад, заведя интрижку с Персефоной. И, возможно, Генри смог его простить, но явно не смог забыть. Я не дам ему ни малейшего повода для беспокойства. — Как он вёл себя с тобой? Говорил что-нибудь странное? Тебе не показалось, что в его действиях есть что-то необычное?