— Это что, допрос? — Я откинулась на спинку кресла, даже не притронувшись к еде. — Тебя это не касается.
— Касается. Мы впервые в таком положении. Во время первой войны… Меня, конечно, тогда ещё не было, но Уолтер…
— Не хочу ничего слышать.
Ничего, что как-либо связано с Уолтером.
— Это важно. — Голос Джеймса прозвучал на удивление мягко. — Неважно, кем тебе приходится Уолтер, ладно? Забудь об этом. Уолтер нас сейчас не волнует.
— Он никогда меня не волновал.
И, если уж на то пошло, никогда не будет.
— Я бы не был столь категоричен, — ответил Джеймс с кривой улыбкой. — Он всё-таки Король Богов и глава Совета. Мы все его дети. Ты же знаешь.
— И? Хочешь сказать, что я дура, раз не поняла этого раньше? — возмутилась я. Джеймс замотал головой, но я всё равно почувствовала себя идиоткой. Он прав. И он, и Ава говорили мне, что все младшие члены Совета — дети Уолтера.
— Ты не дура, — возразил Джеймс. — Вовсе нет. Уолтер — гад, потому что не взял на себя отцовские обязанности, когда Диана сообщила нам, что её смертное тело поражено раковой опухолью. Твоя мама просила его об этом, — добавил он. — Поэтому не злись на неё из-за этого, ладно? Она до последнего настаивала, чтобы он пришёл. Даже Филипп уже был готов объявиться в роли твоего дяди, но Уолтер решил, что если ты пройдёшь через это в одиночку, то у тебя будет больше шансов пройти испытания.
— Козёл, — прошептала я, отчасти ожидая, что в небе сверкнёт молния и ударит в самолёт.
— Большую часть времени, — согласился Джеймс. — Он, как мне кажется, плохо понимает чужие эмоции. Ни для кого из нас он не был хорошим отцом, кроме разве что Авы, а она ведь приёмная. Но и не могу совсем уж его винить. У него тоже не было хорошего примера для подражания.
Это не оправдывало тот факт, что он бросил меня, когда нужен был больше всего, однако мне стало легче от осознания, что наши с ним отношения — скорее правило, чем исключение.
— Приятно знать, что я ничего не пропустила, — пробормотала я.
Джеймс хмыкнул.
— Вот уж точно. На его фоне Генри выглядит как приставучая школьница.
По крайней мере, Генри — хороший отец, и в конечном счёте имеет значение только то, что у Майло будет папа. Моё детство уже закончилось. Его же только начинается. Я не допущу, чтобы ему пришлось пройти через то же, что и мне. У него будет отец, любящий отец, которого он видел каждый день. Я об этом позабочусь.
— А теперь нам нужно поговорить о твоих видениях, — тихо произнёс Джеймс. — Можно я пойду с тобой и посмотрю?
— Пойдёшь со мной? Это не путешествие, знаешь ли. Я никуда не ухожу во время видений.
— Но ты можешь взять меня с собой, если хочешь. Персефона иногда брала меня.
— Да уж, я в курсе, — ответила я, закатывая глаза.
Джеймс застонал.
— Да не в этом смысле. Ты же… сама погружаешься, верно? Ты научилась контролировать видения?
За девять месяцев ничегонеделанья?
— Да, с этим я разобралась.
Он вновь накрыл мою ладонь своей, и на этот раз я не стала выдёргивать руку.
— Не знаю, как именно это делала Персефона, но она описывала погружение как плавание в нектаре. Вместо того, чтобы разорвать связь и остаться одной, она брала меня с собой.
Ага, понятно. Ни фига не помогло.
— Если ты не можешь попасть в мои видения без меня, то как тебе удалось докричаться до меня, когда я была там?
— Это другое. Я сделал это мысленно.
«Вот так», — его голос эхом прозвучал в моей голове, громко как никогда, и я отпрянула от парня.
— Что это было?
— Шшш! — зашипел кто-то с сидений позади.
Джеймс хохотнул себе под нос, хотя в этом не было ничего смешного.
— Это был я. А ты что подумала?
— Но как… — Я запнулась на середине фразы и перешла на шёпот. — Как ты это сделал?
— Легко и просто. Мы все можем мысленно общаться друг с другом. Не со всеми сразу, потому что тогда слишком много народу и ничего не слышно, но если мысленно сосредоточиться на ком-то одном, то нам это удаётся. — Он снова протянул руку. — Попробуй.
Я растерялась.
— Как?
— Просто подумай о чём-нибудь и направь эту мысль в мою сторону.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на ощущении его кожи. Его ладонь была тёплой, пальцы невероятно гладкими, и в этом было что-то успокаивающее. Знакомое.
«Это безумие».
— Мы все немного безумцы, если так подумать, — сказал Джеймс, и я распахнула глаза.