— Что именно?
— Ты понимаешь, — ответила египтянка, но всё равно объяснила. — Настоял, чтобы они воскресили и меня. Для чего я тебе?
— Мне кажется, нам нужно кое-что прояснить. Ты ничего не хочешь рассказать мне? — спокойным голосом произнёс он, подсаживаясь ближе.
Женщина вздрогнула и повернула голову в сторону жреца. На её лице он прочёл неподдельную печаль, отчего Имхотепу захотелось тут же обнять Анк-су-намун, прижать к себе и поцеловать. Но он сдержался, внешне оставшись невозмутимым: пусть считает, что он всё ещё зол на неё, и попробует объяснить свой поступок. Вздохнув, она ответила. При этом египтянка не отвела глаз в сторону.
— Что ты желаешь услышать? Извинения? Что ж, вот они: прости меня! Я даже готова встать на колени, если ты потребуешь! Но разве они могут оправдать мою слабость? Уверена, ты возненавидел меня тогда, и я это заслужила! Ты столько ради меня сделал, столько вытерпел, а я оказалась столь неблагодарной, что даже не подала тебе руки! О, быть сожранной заживо этими проклятыми жуками — справедливая участь для меня!..
— Почему ты это сделала? — наконец-то, вопрос был задан прямо.
— В первый раз в жизни я по-настоящему испугалась! Не знаю, это нахлынуло на меня так внезапно… вся эта обстановка: рушащаяся пирамида, языки пламени, крики сонма мертвецов… А ещё что-то другое… усталость, что ли… опустошение от осознания, что нашим планам снова пришёл конец. Царь скорпионов был повержен не тобой, и армия Анубиса отправилась в небытие…
— Значит, ты разочаровалась во мне?
— Я вдруг поняла, что хочу жить… просто жить без всяких там попыток подчинить себе этот мир! — вместо прямого ответа сказала египтянка.
Здесь она не выдержала и отвернулась, стараясь унять нахлынувшие чувства и готовые потечь из глаз слёзы. Имхотеп молчал, размышляя над её словами. Анк-су-намун же, справившись с собой, заговорила снова.
— Знаешь, там я часто задумывалась над тем, как сложилась бы наша судьба, если бы тогда мы не… убили Сети. Скольких страданий можно было бы избежать, не случись между нами…
— Не надо! — перебил её жрец. — Что сделано, то сделано. Былого не воротишь. Мы оба взрослые люди, и свой выбор сделали.
— Да уж, но что получили взамен?
— Но мы ведь живы!
— По прихоти вчерашних врагов! А что, если затем они передумают и решат снова избавиться от нас?
— Я не допущу этого!
— Да? Как же? Ты ведь дал эту клятву!
— Клятву можно нарушить при определённых условиях, а с десятью сферами в руках меня не сможет остановить уже никто! — с мрачным торжеством объявил Имхотеп.
— Значит, всё заново? Очередная попытка стать властелином мира? — в голосе женщины чувствовались горечь и пессимизм.
Верховному жрецу это не понравилось: неужели он всё же ошибся в Анк-су-намун? Не стоило ли оставить её в мире мёртвых? Ему не приходило на ум, что ответить, но тут голос О’Коннелла откуда-то сзади вклинился в их диалог:
— Эй, что там у вас происходит?
Дело в том, что всё это время жрец и его бывшая возлюбленная общались на древнеегипетском и под конец перешли на повышенные тона. Логика подсказывала Рику, что, скорее всего, они просто выясняют свои отношения, но в то же время его не оставляли сомнения, что Имхотеп может попытаться обмануть их. Слишком уж он был хитрый и слишком много знал из области магии и колдовства. Так что клятва, которую истребовал с него Ардет Бей, могла и не стать абсолютной гарантией порядочности жреца.
— Не лезь не в своё дело! — грубо осадил О’Коннелла Имхотеп, а Анк-су-намун добавил, уже едва слышно. — Не вздумай выдать моих планов.
— А ты не дерзи! — не смог смолчать Рик, но от дальнейшего спора уклонился. Во-первых, портить отношения со жрецом по своей инициативе он не собирался, а, во-вторых, он уже настолько устал, что был просто не в силах вести дальше перепалку, даже если она была лишь словесной.
На его счастье проснулся Ардет Бей и приготовился сменить Рика у штурвала. Перед тем, как пойти на корму, к жене и сыну, он обменялся с меджаем взглядами и, мотнув головой в сторону Имхотепа и Анк-су-намун, коротко произнёс:
— Приглядывай за ними.
Ардет Бей понимающе кивнул, хотя ему не надо было напоминать об этом. Он встал за штурвал и коротко глядел местность вокруг, насколько это позволял тусклый свет фонарей, развешенных по периметру рубки, — хотел определить местоположение.
С левой стороны он заметил характерные очертания Карнакского храма — значит, они уже проплывают Луксор. Это довольно неплохо, но до истока Нила, как сказал Имхотеп, ещё очень далеко. Только бы фон Штейнгейль не опередил их! Но действительно ли место, где хранятся артефакты, находится где-то там? Всё-таки Ардет Бей не мог довериться полностью словам жреца, даже несмотря на клятву.
Меджай переключил внимание на него и его подругу. Они снова сидели молча порознь с разных бортов судна. Выражения их лиц он не видел — только силуэты. Но по молчанию догадывался, что отношения между этими двумя так пока и не наладились. Что ж, этого можно было ожидать, учитывая то, как поступила, по рассказам О’Коннеллов, Анк-су-намун. Но Ардету было всё равно, простит он её или нет. Он думал о другом.
Если жрец выполнит своё обещание и поможет остановить нацистов, то что делать затем с ними обоими? Стоит ли оставлять их в этом мире или же лучше для безопасности возвратить туда, где их души призваны были томиться бессчётное количество времени? Ардета мучили противоречия. С одной стороны, он — меджай и поклялся защищать этот мир от Имхотепа и ему подобных, но, с другой, ведь он сам пошёл на его воскрешение, а значит, уже нарушил клятву. К тому же Ардет Бей пообещал Имхотепу и его подруге жизнь. Так вправе ли он теперь поступать бесчестно по отношению к ним?
Другой вопрос, который мучил мужчину — это его собственная судьба. Как отнесутся к этому поступку остальные соплеменники? Логика, впрочем, подсказывала, что двух вариантов здесь быть не может — они осудят его и навсегда изгонят из племени. Наверно, он заслужил это. Но, в любом случае, Ардет Бей будет знать, что старался для правого дела.
Рик улёгся на палубе неподалёку от жены и сына, перед этим ещё раз бросив на них проникнутый любовью взгляд, и почти тут же уснул. Напротив, Алекс, который уже успел восстановить силы, раскрыл глаза и, оглядевшись, осторожно, чтобы не разбудить мать, поднялся. От нечего делать он принялся разглядывать убранство корабля: рыболовные сети, снасти, разная утварь, что валялась вокруг — всё привлекало живой ум паренька.
Он подошёл к Ардету Бею.
— Как дела? Где мы сейчас плывём?
— Только что прошли Луксор.
— Как думаете, далеко ещё? — косясь на фигуры Имхотепа и Анк-су-намун, спросил Алекс.
— Одному Аллаху это известно, — философски заметил меджай, но после небольшой паузы добавил. — И вот ещё ему.
— Вы считаете, Имхотепу можно верить? Он не обманет нас?
— Надеюсь, что так. Потому что в противном случае мы все окажемся в большой беде.
— Да уж, этот фон Штейнгейль, похоже, ни перед чем не остановится, — задумчиво произнёс юный О’Коннелл. — А его подружка, Анна, она ведь охмурила моего дядю Джонатана, и в итоге он чуть не погиб…
— Так значит твой дядя в больнице в Каире? Я рад, что он идёт на поправку. Он — хороший человек.
— Да, мама так беспокоится о нём. Страшно подумать, что если бы не её желание разыскать его, мы могли бы вообще сидеть сейчас в Лондоне и ни о чём не подозревать! У неё прямо какое-то шестое чувство!
— Твоя мать — уникальная женщина. Твоему отцу очень повезло встретить её, — меджай обернулся назад, туда, где спали Эвелин и Ричард.
— Я тоже так думаю, — ответил мальчик. — Только они иногда спорят друг с другом, ругаются…
— Так бывает, когда двое имеют сильный характер. Никто не хочет уступать.
Алекс кивнул, а затем внезапно спросил:
— А у вас есть жена?
— Нет.
— И вы никогда не женились?
— Моя жена умерла при родах много лет назад, а вместе с ней и наш ребёнок, — голос Ардета прозвучал глухо, и Алекс понял, что эту тему лучше не продолжать. Немного помолчав, он произнёс: