Сажать и сеять нужно было немедля. Но земля, окружавшая дом, представляла собой твердую растрескавшуюся породу. Местные говаривали, что трещины в земле так глубоки, что, если уронить туда монетку, она провалится прямо в ад. Неважно, сколько дождей проливалось на Четыре Реки, облака как будто нарочно огибали долину, где теперь стоял дом. Но это не имело значения. Орхидея привыкла создавать что-то из ничего. Это было частью сделки, ее силы.
Первым делом она засыпала полы морской солью. Забила ею щели между половицами и все углубления в дереве. Она истолкла тимьян, розмарин, шиповник и сухую лимонную корку и разбросала по полу. Затем вымела все через парадную дверь и черный ход. Такой магии она научилась в своих странствиях – это был обряд очищения. С помощью оливкового масла она вернула блеск деревянному полу, а затем приготовила себе и мужу первый завтрак в новом доме – яичницу. Посыпала яйца крупной солью и жарила их, пока белок по краям не загустел, а желтки не стали яркими и похожими на два солнца-близнеца. Она ощущала вкус того, что должно было произойти.
Десятилетия спустя, под конец своих дней, она вспомнит вкус этой яичницы, словно только что ее съела.
Дом в Четырех Реках стал свидетелем рождения всех шести детей Орхидеи и пятерых ее внуков, а также смерти четверых мужей и дочери. Он был ее защитой от мира, частью которого она не сумела стать.
Один раз – всего один – соседи с дробовиками и вилами попытались прогнать колдунью, жившую посреди долины. Ведь только колдовством можно было объяснить то, что создала Орхидея Монтойя.
В первый месяц их жизни в доме сухая скальная порода поросла высокой травой. Сначала появились небольшие пучки, затем трава покрыла всю землю. Орхидея обходила каждую пядь своих владений, напевая и приговаривая, рассыпая семена, уговаривая и призывая их дать корни. Затем близлежащие холмы украсились полевыми цветами. В долину вернулся дождь. Он шел дни, недели, а когда перестал, за домом образовалось небольшое озеро. В долину вернулись и животные. Лягушки прыгали между покрытыми мхом камнями и листьями кувшинок. Из радужных икринок появились сотни рыб. Даже олень спустился с холмов посмотреть, что там происходит.
Конечно, дробовики и вилы не сработали. Толпа едва преодолела половину спуска с холма, как долина заволновалась. Появились тучи москитов, над головами идущих закружились вороны, на травинках образовались крохотные шипы, которые царапали до крови. Обескураженные люди повернули назад и направились к шерифу. Чтобы он прогнал колдунью из их городка.
Шериф Дэвид Палладино был первым жителем Четырех Рек, кто познакомился с Орхидеей по собственной воле. Потом у них сложились добрые отношения, которые выражались в том, что он защищал ее земли от назойливых соседей, а она готовила ему средство для восстановления волос, но при первой их встрече был краткий миг, когда Орхидея испугалась, что, хотя она все сделала правильно, ей придется уйти.
В то время шерифу Палладино было двадцать три, и он работал в этой должности первый год. У него все еще был персиковый пушок над верхней губой, который никак не рос, и густая шевелюра, которая отвлекала внимание от его слишком широких ноздрей, в которых можно было увидеть туннели носовых ходов. Ярко-голубые глаза придавали ему сходство с совой, но не мудрой, а испуганной, что плохо подходило для его работы. Он никогда никого не арестовывал, потому что в Четырех Реках не совершалось преступлений. Единственное убийство произошло в 1965 году, когда на обочине дороги был найден зарезанным водитель грузовика. Убийцу не нашли. Даже полувековая вражда Дэвидсонов и Роско прекратилась, прежде чем он занял пост шерифа. Если бы последний шериф не умер в восемьдесят семь лет от аневризмы за своим письменным столом, Палладино так и оставался бы его помощником.
После того как горожане насели на шерифа, чтобы он все выяснил о новоприбывших (Кто эти люди? Где их документы на землю, их бумаги, их паспорта?), он поехал по единственной пыльной дороге, ведущей к дому в долине. Приехав на место, он едва мог поверить своим глазам.
Мальчишкой он с приятелями катался здесь на велосипедах, обдирая шины о голые камни. Теперь он вдыхал запах темной свежевскопанной земли и травы. Закрыв глаза, можно было представить себе, что находишься далеко от Четырех Рек, в какой-нибудь зеленой роще. Но открыв их, он, несомненно, оказался перед домом, принадлежащим Орхидее Монтойе. Он приподнял широкополую шляпу, чтобы пригладить спутанные белокурые волосы, свернувшиеся колечками на висках. Постучав в дверь костяшками пальцев, он заметил, как блеснули на фоне дерева лавровые листья.