Мягко приземлившись в сугроб, Калами отвязал веревку от пояса. Никто не приказал ему остановиться. Никто не видел его побега. Они все сидели за своими портьерами, строя планы и плетя интриги. В такую ночь никто из них не высунет на улицу и носа.
Калами хотелось смеяться. Отталкиваясь от земли то одним, то другим концом шеста, он заскользил по снегу на деревянных лыжах с легкостью, немыслимой для движения по твердой земле.
О, конечно, даже в лунном свете любой, кто приглядится, увидит, в какую он ушел сторону. Но сколько времени потребуется для того, чтобы смастерить подобное приспособление и снарядить погоню? Снег слишком глубок для лошадей, а оленей здесь не держали: олени - это для крестьян или туукосцев. Крепостного вала вокруг дворца тоже не было. На этом настоял дед Медеан. Это ведь дворец, а не крепость, сказал он. И отстроил Выштавос как символ защищенности и спокойствия империи, которая не боится вторжения врагов. Если бы не кичливая самоуверенность этого правителя, путь Калами могла бы преградить сторожевая вышка с лучником. Но поскольку обстоятельства сложились иначе, путь его был чист, ветер свистел в ушах, а лыжи скрипели по снегу.
Калами улыбнулся под шелковой маской, и ночь поглотила его.
Глава 17
Когда слуги препроводили Микеля в его покои, они обнаружили там Ананду. Она стояла возле очага, ее роскошное церемониальное платье и императорская корона сияли в нежных лепестках пламени.
- Благодарю вас, - произнесла Ананда, когда обескураженные люди упали на колени. Все, кроме Микеля. Его, как всегда, рассеянный и отсутствующий взгляд беспокойно метался по комнате туда-сюда в вечных бесплодных поисках. - Все свободны. Я сама уложу мужа в постель.
Но старший слуга, на чье особое положение указывали золотой воротничок и пояс, нарушив правила придворного этикета, встал в присутствии императрицы. Он не был похож на тех нахалов, которые мучили Микеля в Портретном зале, это был настоящий слуга - верный и преданный своему императору.
"И следовательно, склонный думать обо мне самое худшее, поскольку во мне он видит причину всех бед - и своих, и своего господина".
- Простите, Ваше Императорское Величество, - возразил слуга, - но это невозможно.
- Ты станешь спорить со своей императрицей? - Ананда грозно сдвинула брови и гордо выпрямилась.
- Никогда в жизни. - Слуга потупил взгляд. - Но я принес клятву верности Ее Величеству вдовствующей императрице, и покуда не пройдет болезнь императора, не могу ее ослушаться.
В Ананде еще теплилась надежда на удачу. Если этот человек действительно таков, каким кажется, - верный своему императору, но обманутый лживыми сказками императрицы, - все еще может удаться: ибо разве может он не желать скорейшего освобождения Микеля?
- Так возрадуйся, добрый человек. Боги услышали наши молитвы в этот святой день. Они сказали мне, как можно исцелить императора.
Челюсти слуги некоторое время задумчиво шевелились. Затем он произнес:
- Как бы ни хотелось мне в это поверить, Ваше Императорское Величество, я ничего не могу сделать без приказа Ее Величества вдовствующей императрицы.
Ну разумеется. Взгляд Ананды упал на распростертых слуг: все они как один думают, будто "болезнь" императора - ее рук дело.
И если не сработает то, что она сейчас скажет, - она погибла. Когда Ананда сидела здесь, в темноте, и ждала, к ней пришло понимание того, что ей мешает. То, что прежде сохраняло ей жизнь, стало теперь ловушкой. Щиты превратились в тюремные стены. Это ложь отделяла ее сейчас от Микеля. И только правда позволит ей быть рядом с ним.
- Ты веришь, что это я околдовала своего мужа и твоего императора? сказала Ананда, чувствуя огромное облегчение. Этой ночью падут все иллюзии... - Но говорю тебе: я не могла этого сделать, потому что я не колдунья.
Старший слуга удивленно вскинул голову:
- Ваше Императорское Величество изволит шутить?
Ананда покачала головой:
- Слухи о моей колдовских талантах - ложь. Эту ложь придумали те, кто не хочет союза Изавальты с Хастинапурой, и, каюсь, я сама поддерживала эти слухи, чтобы со мной не сделали того же, что с императором.
Лицо слуги запылало гневом. Он поднял бы Ананду на смех, если бы посмел.
- Какого же врага вы боитесь, Ваше Императорское Величество?
Ананда молчала: пусть сам догадается. Лицо слуги налилось краской.
- Ваше Императорское Величество, пожалуйста, уходите. Не вынуждайте меня звать стражу - к вашему и моему позору.
- Говорю тебе, вокруг талии императора был завязан пояс, - продолжала Ананда как можно спокойнее, - который лишил его воли и разума. Я этого не делала. У меня для этого просто нет способностей. Моя душа, так же как и твоя, разделена между мирами.
Ананда рискнула приблизиться к слуге еще на шаг, чтобы преодолеть разделяющую их отчужденность:
- Однако благодаря узам брака я могу снять этот пояс. Можешь звать стражу, если хочешь. Но знай: если ты сделаешь это, то обречешь императора на мучения до конца его дней.
Слуга развел руками:
- Ваше Величество, как я могу вам поверить? Вы требуете, чтобы я нарушил клятву верности, а взамен не предлагаете ни единого доказательства своих слов. И вы хотите, чтобы на их основании я подпустил вас к императору?
Ананда привыкла к тайнам, и в этом была ее ошибка. Все равно в искусстве создания тайн и плетения интриг Медеан не было равных. Только честность может сейчас спасти и ее, и Микеля.
- Так позови стражу, - сказала Ананда слуге, - пусть стоят здесь же, с оружием наготове. Отправь посыльного к вдовствующей императрице - пусть сообщит ей о том, что происходит. Сними с меня плащ и забери все украшения и талисманы, которые найдешь на мне. Раздень меня хоть донага, только позволь мне освободить моего мужа, твоего императора!